«Чем не филиал ада?»

Первым в дверь неторопливо вошел наш непосредственный начальник, заместитель прево Робер де Вилан, который выполнял обязанности следователя. Это оказался мужчина средних лет, с обычным лицом, а вот взгляд у него был острый и жесткий. Со слов палача мне было известно, что помощник прево являлся большим любителем женского пола и веселых компаний. Из-за его необузданных страстей Монтре время от времени приходилось лечить Робера от постыдных заболеваний.

Мы коротко поклонились ему, но тот никак не отреагировал на наше приветствие, хотя при виде меня спросил удивленно:

– Ты откуда этого красавчика взял, Пьер? Неужели наконец сумел обменять на своего жирного придурка?

– Жан повредил руку, сударь. Пока не вылечится, этот парень, по имени Клод, будет со мной работать. Надеюсь, у вас не будет возражений, сударь?

Заместитель прево небрежно махнул рукой, как бы говоря: мне все равно, после чего уселся за стол.

За ним следом даже не вошел, а просочился в комнату болезненного вида писец. Монтре мне уже объяснил, что Робер де Вилан работает здесь постоянно, а вот писцы время от времени менялись. Сегодня, судя по данному мне описанию, пришел Андрэ Леруа. Скользнув по мне взглядом, он сел на свое место, предварительно достав из сумки, а затем разложив на столе бумагу, чернильницу и перья. Писец серьезно болел желудком и тоже лечился у палача. Усевшись, сразу достал небольшой ножик и стал очинивать перья. Третий человек, пришедший с ними, остался стоять на пороге. Это был Дядюшка Гастон, главный надзиратель тюрьмы. Откуда он получил это прозвище, я так и не узнал. Полный человек, с широкими плечами и круглым лицом, на котором постоянно играла полуулыбка. Как мне рассказал Монтре, большой обжора и любитель пива, он был душой любой компании, любил и умел пошутить. В отличие от других надзирателей, вооруженных дубинками, у него с широкого пояса свисал здоровенный тесак (или короткий меч), а в руке он держал связку ключей. Он улыбнулся мне, а затем подмигнул.

– Андрэ, список, – коротко и недовольно буркнул Робер де Вилан.

Писарь торопливо бросил очередное перо и ножик на стол, а затем стал шелестеть бумагами.

– Вот, сударь. Первая, Маргарита Шеро. Следующим, Гастон, – он обратился к тюремщику, – приведешь убийцу и грабителя Луи Базена.

– И живее, Гастон! Не заставляй меня ждать! – прикрикнул на него заместитель прево, явно чем-то недовольный.

– Уже бегу, сударь, уже бегу, – и старший надзиратель исчез в проеме двери.

Справился Дядюшка Гастон довольно быстро. Позже я узнал, что женский блок находился на первом этаже, здесь же располагался лазарет, помещение для мессы, администрация тюрьмы, а также комната писцов. Верхние три этажа были отведены под мужчин-заключенных. Втолкнув в помещение невысокую худенькую женщину, надзиратель продолжал стоять в дверях, пока я не подвел ее к столу следователя, и только после этого он развернулся и ушел.

– Маргарита Шеро, – в голосе заместителя прево была скука и равнодушие, – верно ли, что ты служанка дьявола, с помощью колдовского зелья отравила своего мужа, Анри Шеро?

– Нет, ваша милость, нет! Он где-то пил с приятелями, а когда пришел домой, у него вдруг изо рта пошла пена, и тогда он умер! Так и было! На чем хотите поклянусь, ваша милость!

Стоя за ее спиной, я видел, как женщину охватила нервная дрожь, а ее пальцы беспрерывно мяли и дергали испачканное платье.

– Значит, сознаваться не хочешь. Жаль, – констатировал ее ответ заместитель прево. – Палач, приступай!

– Дыба, сударь? – спросил его Пьер Монтре.

– Дыба. Если не сознается, раз она ведьма, применишь раскаленные клещи.