– Дыба. Если не сознается, раз она ведьма, применишь раскаленные клещи.

– Милосердия прошу, ваша милость! – рванулась из моих рук женщина. – Я ни в чем не виновата!

– Все вы так говорите, – сердито буркнул писец.

Женщина не сопротивлялась, только истерически рыдала все это время. Вскоре она лежала, привязанная, на дыбе. Свет факелов ложился на ее худое тело, выгнутое дугой, на ее небольшую, напряженную грудь и кустик волос там, где сходились ноги.

– Ваша милость, это не я! Меня оговорил наш сосед, рыбник Луи Ушар! Он хотел, чтобы я раздвинула под ним ноги! Это он, Ушар, отравил моего мужа! Не я, он!

– Пусть так, как ты говоришь. Его показания против твоих, но что ты тогда скажешь о родителях Анри Шеро. Они тоже тебя оговаривают, ведьма? – заместитель прево поднес бумагу ближе к свечам. – Они принесли клятву на Евангелие, что видели не раз, как ты варила колдовские зелья, от которых их сын был словно пьяный.

– Родители Анри? Клятву? – сейчас голос женщины был растерянный и слабый.

– А что ты скажешь о городских стражниках, которые тебя застали дома, рядом с умирающим мужем? Они тоже тебя хотели, ведьма, а потому оговаривают? Что ты на это скажешь?

– Не я!! – истерически, во весь голос, дико заорала женщина. – Я не ведьма!! Я не травила мужа!!

– Палач, начинай! – отдал приказ Робер де Вилан палачу Монтре. Тот кивнул мне.

Защелкали шестерни дыбы, когда мы вдвоем нажали на рукоять. Веревки растянули Маргариту Шеро на столе, прижимая ее тело к острым иголкам под спиной. Женщина дико заорала.

– А-а-а!!

– Погоди, палач!

– Маргарита Шеро, признаешься ли ты в убийстве своего мужа Анри Шеро по наущениям дьявола и с помощью колдовского зелья?

– Не-е-ет!! Это не я-а-а!! Не я!! – надрывно закричала женщина. – Милосердия прошу!! Дева Мария, защитница, спаси и помоги мне!!

– Андрэ, пиши. Не признает вину, несмотря на использование дыбы.

Перо заскрипело по бумаге.

– Палач, готовь раскаленные клещи.

Монтре, взяв в жаровне свой инструмент и повернувшись к ней, подошел и щелкнул раскаленными докрасна клещами прямо перед ее лицом. Это окончательно сломало женщину. Она дернулась всем телом, застонала и неожиданно признала вину:

– Признаюсь… Я отравила. Я ведьма.

– Писец, пиши. Обвиняемая признает вину!

Перо противно заскрипело по бумаге. В моей прошлой работе без подлых и грязных приемов никак нельзя было обойтись, но при этом я никогда не играл роль честного шерифа. На душе стало гадко и противно, словно я только что наступил в кучу дерьма.

«Это не правосудие, а какая-то жуткая пародия на него. Скорее всего, женщину оговорил рыбник, который ее домогался. Взял и придумал сказку о колдовских зельях. Но тогда почему ее оговорили родители мужа? И почему стражники взяли ее на месте преступления. По наводке?»

– Маргарита Шеро, признаешься ли ты в том, что по наущению дьявола и с помощью колдовской отравы убила своего мужа, Анри Шеро?

– Признаюсь.

– Продала ли ты душу дьяволу? Призывала ли ты его, чтобы подписать с ним договор?

– Призывала. Признаюсь, – тихим и безжизненным голосом отвечала на его вопросы женщина.

– У меня к тебе больше нет вопросов, – сказал заместитель прево. – Палач, ослабь веревку.

Пьер поднял стопоры, медленно ослабляя веревки, – в противном случае боль возвращаемых на место суставов оказалась бы страшнее, чем причиненные ранее мучения.