– Оденьте ее.

Я помог ей одеться. Женщина, казалось, ушла в себя, ни на что не обращая внимания, только по лицу пробегали судороги боли. Поддерживая ее, снова подвел к столу.

– Милосердие призывает меня предупредить тебя, Маргарита Шеро, что после твоего признания тебя ждет виселица.

Было видно, что ее психика надломлена, и она, похоже, даже не услышала его слова, потому что даже не взглянула на Робера, продолжая безучастно смотреть в пол.

Потом разбирали еще два дела: грабителя Луи Базена и вора, залезшего в дом и схваченного ночной стражей. Если Луи сознался довольно быстро, то вор оказался крепким орешком и, пройдя все пытки, не сказал ни слова, поэтому его дело отложили на завтра. Как я понял, получив со временем своеобразный опыт, такие упрямые и неразговорчивые тоже попадались, вот только их хватало ненадолго. Два-три дня, и они обычно ломались, давая признания. Закончив с делами этих двух злодеев, заместитель прево решил, что пора обедать, а следом за ним ушел писец.

– Есть хочешь? – спросил меня Пьер.

– Нет.

– Ты крепкий парень, Клод. Не помню ни одного своего подмастерья, а их у меня было трое, кто бы так хорошо держался. Ладно. Робер не скоро придет, так что время есть. Пошли.

Выйдя из здания тюрьмы, мы завернули за угол, и я увидел пасторальную картинку: клумбу с цветами и рядом стоящие две лавочки. На одной из них сидели два стражника, уже пожилые, с сединой в волосах. Они поздоровались с палачом, как старые знакомые.

– Франсуа, как твоя спина? – спросил палач одного из них.

– Пока не очень, но уже лучше. Спасибо тебе, Пьер.

– Заходи, если что, – ответил Монтре и попросил: – Вы парня не дергайте. У него сегодня первый день.

– Да все понятно. Пусть отдышится, – ответил Франсуа.

Монтре пришел за мной где-то через час. У сидевшего на своем месте заместителя прево был весьма довольный вид, а вот насчет Леруа этого сказать нельзя, было видно, что время от времени он морщит лицо от боли. Из четырех дел, которые были предложены к разбирательству, только одно заместитель прево отправил на доследование, а вот по последнему делу вышел курьез. Пришел Дядюшка Гастон и развел руками. Оказалось, что наш подозреваемый разбил себе голову о стену и сейчас с ним разбирается тюремный лекарь. Робер де Вилан расплылся в довольной улыбке и тут же заявил:

– На сегодня все.

Проходя мимо, он неожиданно похвалил меня:

– Хороший тебе на этот раз помощник достался, Пьер. Ни разу не блеванул. Не то что твой жирный болван Жан, который в первый день все здесь заблевал. Ха-ха-ха!

Мы вышли из тюрьмы, а у меня из головы не выходила Маргарита Шеро. Дело в том, что причиной ее смерти стало не банальное преступление, а средневековая мистика.

«Дикость какая-то! – возмущаться я мог сколько угодно, но только не вслух. – Обвинить женщину, что она заключила договор с дьяволом и варила колдовские зелья… Даже не знаю, как это можно назвать».

Чувство отвращения к судилищу, в котором мне пришлось принять участие, никак не хотело проходить. Я понимал, что во Франции, как и в других странах, рассматриваются сотни таких дел, а для судей и палачей это обычное дело. В следующую минуту мне в голову пришла одна мысль:

– Мастер, а в суде есть люди, которые защищают обвиненных?

– Есть. Адвокаты. Вот только эти крючкотворы стоят очень дорого, поэтому про них так говорят: если у тебя есть деньги, значит, есть шанс уйти от петли. К чему этот вопрос?

– Просто интересно.