– Чего стоите, олухи! – заорал на своих людей заместитель прево. – Тащите его оттуда!

Чувство самосохранения истошно завопило: не стой, как дурак! Тебя тащат на расправу! Сопротивляйся! Сейчас в моей ситуации я не видел иного выхода и отдался на волю инстинктов. Стоило одному из солдат приблизиться, как я начал двигаться. Со стороны могло показаться, что я перетек из одного положения в другое – быстрым и резким ударом кулака я сломал лучнику нос. На какое-то мгновение боль парализовала сильное тело, он закричал, этой заминки мне хватило, чтобы сильным ударом ноги кинуть его на каменный пол, но не просто так, а под ноги солдату с факелом, который, споткнувшись, не удержался на ногах и упал. Я не видел, что с ним случилось, все внимание сосредоточив на третьем солдате и на помощнике прево, которые, выхватив мечи, подходили ко мне, зато слышал его крик:

– Антуан, помоги! Горю!

– Помоги ему, тупица! – последовал приказ, и солдат кинулся на помощь товарищу, а заместитель прево стал осторожными, мягкими шажками, словно зверь, подбираться ко мне. Это были движения хищника, подкрадывающегося к своей жертве. Я не сомневался, что он был сильным и умелым бойцом, вот только мое чувство страха куда-то исчезло. Вполне возможно, что оно растворилось в диком напряжении последних суток, вместе с кошмарной ночью, проведенной в тюрьме, но как бы то ни было, сейчас у меня осталось только одно дикое желание: добраться до этой твари и свернуть ему шею, услышать, как хрустят, ломаясь, позвонки, а затем смотреть, как из уголка его рта потечет кровь, смешанная со слюной.

Чувство мести ударило в голову, и на какие-то мгновения я перестал контролировать окружающее меня пространство, за что сразу поплатился. Стоило мне очертя голову кинуться на Гошье, как тот сделал вид, что отступает, чем и воспользовались его люди, бросившись одновременно на меня с двух сторон. Над моей головой тускло блеснуло лезвие клинка солдата, но это был обманный маневр, для того чтобы заставить меня отпрянуть и подвести под новый удар, нанесенный уже с другой стороны, плоской стороной меча. За вспышкой резкой боли последовал новый удар, уже в висок, который погрузил меня во тьму. Мне уже доводилось слышать, что люди королевского прево считались искусными охотниками за людьми, а теперь их искусство я испытал на себе.

Очнулся я от сильной головной боли, в камере пыток, на дыбе, голый до пояса. В свете факелов я увидел стоящего возле ворота подмастерья палача, здоровенного детину, глядевшего на меня скучными, невыразительными глазами. Сам палач стоял у камина, глядя на пламя. Я повернул голову в противоположную сторону. Стол дознавателя был пуст. Ни его, ни писца не было.

«Понятно, ждут их прихода, – сообразил я, но тут же следом возник вопрос: – Стоп. А где тогда Гошье?»

Голова болела и кружилась. Напряжение внутри меня начало расти, так как опять ничего не понимал. Чувство страха я пока контролировал, но при этом знал, что это ненадолго, так как прекрасно представлял, на что способен опытный палач. Мертвая тишина сделала свое дело, заставив напряженно вслушиваться в малейшие звуки, именно поэтому я нервно дернул голову на скрип двери.

«Вот и все… Началось… Или нет? – мой короткий недоуменный вопрос относился к появившейся на пороге фигуре… брадобрея, а следом в голове вспыхнула догадка: – Мать вашу! Так это была проверка?!»

Оливье подошел, остановился в двух шагах, затем мы с минуту смотрели друг другу в глаза. У него был укоризненный взгляд школьного учителя, заставшего своего ученика за мелкой шалостью.

– Вот зачем ты вчера, Клод, разгневал его величество? Ты и сам должен знать, что у короля много врагов. Ты своими глупыми ответами заставил его заподозрить в тебе шпиона. Теперь не жалуйся, потому как сам во всем виноват.