Поздним вечером мне домой позвонил прокурор.

— Простите меня, — только и сказал он.

Первыми на работу пришли Стефан и Владя. Они помогли ворчащей пани Глебовой навести порядок. Остальные сотрудники подтягивались постепенно, сонные и вялые после вчерашнего разгула. Каспер и вовсе не пришел. Не было и Зенона, чему мы были очень рады. Нам вполне хватило взбучки от Збигнева, который еще застал следы поминок. Ирэна не устроила скандала из-за своего стола, вообще ни словом не упомянула о нем, сидела какая-то подавленная, как в воду опущенная.

Около полудня явились следственные власти и попросили всех собраться в большой комнате.

— Чего еще им надо? — хватался за раскалывающуюся голову Лешек. — Сегодня я не в состоянии им помочь!

Когда все собрались в средней комнате, капитан обратился к нам с речью.

— Проше паньства, — сказал он, — считаю необходимым сделать следующее заявление, несколько нарушая уголовно-процессуальный кодекс, но поскольку сказанное ниже, безусловно, самым непосредственным образом связано с вопросами служебного порядка, в которых заинтересованы все сотрудники мастерской…

— Что он говорит? — недовольно пробурчала Моника. — Ни слова не понимаю. Совсем как Зенон.

— Сейчас поясню, — отозвался капитан, который услышал ее слова. — Вашу сотрудницу освободили из-под ареста. Задержан заведующий мастерской. Ход расследования с полной очевидностью доказал его виновность в убийстве. Это все. Благодарю за внимание.

Персонал мастерской сидел ошарашенный, вытаращив глаза и уставившись на дверь, за которой скрылся представитель власти, сделав свое сенсационное сообщение. Потом разразилась буря.

— Как он мог! Как он мог? — рычал Стефан. — Теперь на всех можно поставить крест!

— Но почему? — кричала Моника, хватая коллег за рукава и безуспешно добиваясь ответа.

Лешек стонал, держась за голову:

— Заведующий убийца! Заведующий убийца! Вот до чего мы докатились!

— Не может быть! — вторил ему Януш. — Такого просто не может быть!

— А как они это узнали? — теребил меня Янек. — Какие доказательства?

Я подошла к Ирэне, безучастно сидевшей в стороне.

— Пани Ирэна, они вчера были у вас?

— Были, — твердо сказала Ирэна. — Я всегда говорю правду!

И вдруг, не выдержав своей роли твердокаменного борца за правду, в голос разрыдалась:

— Какой стыд, пани Иоанна! Какой позор! Заведующий мастерской! Можно сказать, наш директор!

Вслед за Янеком и другие вспомнили, что среди них находится человек, заваривший всю эту кашу, автор представления. Окружив тесным кольцом меня и рыдающую Ирэну, они потребовали объяснений.

— Отвяжитесь! — кричала я. — Я знаю не больше вас!

Хотя знала все-таки немного больше, ведь я была сообщницей Столярека, убийцы и еще неизвестно кого.

— Почему вы плачете, пани Ирэна? — допытывались мои коллеги. — Вы знали? Иоанна, ну, отвечай же, не будь свиньей!

Януш догадался.

— Иранский конкурс? — спросил он. Я кивнула головой.

— Мне сказал Марек. Марек знал. Тадеуш тоже…

Я не стала говорить Янушу о потерянном письме, ведь это тайна, о ней никто не должен знать. Лучше самой расспрашивать, и я вцепилась в Ирэну:

— Они уже всё знали и от вас потребовали только подтвердить их догадки? О чем они спрашивали?

Рыдающая Ирэна честно попыталась передать содержание вчерашнего разговора с властями.