|
В одной из палат Отель-Дье сиделка с лошадиным профилем вяжет у изголовья Жозефа Маскувена, лица которого под бинтами почти не видно. М-ль Жанну, покоящуюся в холодильном шкафу Института судебной медицины, никто не охраняет. Зато на бульваре Батиньоль, в двух шагах от огней площади Клиши, инспектор Жанвье время от времени встает со скамьи, прохаживается под деревьями и поглядывает то на луну, повисшую между коньками двух заполоненных рекламой крыш, то на темные окна дома № 17. Сначала к инспектору в темноте то и дело приближались женщины, - странно, что этой ночью все в квартале, даже тени, принимает исполинские размеры! - но они быстро сообразили, что тут им не светит, и теперь, постепенно уменьшаясь в числе, бродят в почтительном отдалении: бары один за другим закрываются, и хотя небо еще не побелело, неожиданная прохлада возвещает приближение дня. Подкрепившись сандвичами, последние игроки покидают салон графини на улице Пирамид. Пять утра. Из ротационных машин вылетают газеты, отпираются решетки метро, под кофеварками вспыхивает газ, на стойки кафе вываливаются груды теплых рогаликов. Торранс выходит на бульвар Батиньоль и осоловелыми от сна глазами ищет коллегу, которого должен сменить. - Ничего? - Ничего. Мегрэ в одной рубашке неторопливо завтракает. На улицах, где стелется светоносная дымка, вновь начинается жизнь. Приведя в порядок квартиру из двух комнат и кухни в квартале Терн, девушка в красной шляпке выходит на улицу и по дороге к метро покупает газету. Но вместо того, чтобы проследовать к месту службы - в туристическое агентство на площади Мадлен, она доходит до Шатле и, взволнованно шевеля губами, словно творя молитву, направляется к мрачным зданиям Дворца правосудия. Мегрэ, стоя у окна кабинета, старательно прочищает обе свои трубки. - К вам девушка. Себя не назвала. Говорит, что очень срочно. Вот так в то субботнее утро и возобновляется драма. На девушке темно-синий костюм, красная шляпка. Обычно улыбка наверняка не сходит с этого лица - недаром у нее ямочки на щеках и подбородке, но сейчас оно искажено волнением. - Где господин комиссар? Неужели он мертв? Это же мой брат, мой нареченый брат... Речь идет о Маскувене, чья фотография чуть не во всю первую полосу соседствует портретом Мегрэ - тем самым, который при каждом новом деле неизменно публикуется в газетах вот уже пятнадцать лет подряд. - Алло! Отель-Дье?.. Нет, Маскувен жив. С минуты на минуту его вновь будет смотреть профессор. Но он все еще в коме, и посещать его запрещено. - Расскажите о вашем нареченном брате, мадмуазель... мадмуазель... - БертаЖаниво.Менязовутмадмуазель Берта.Я машинистка-стенографистка в туристическом агентстве. Мой отец был деревенский столяр из Уазы. Я поздний ребенок. Не надеясь иметь детей, мои родители усыновили приютского мальчика Жозефа Маскувена. Рядом с этой свеженькой девушкой Мегрэ выглядит добрым папашей. - Вам нетрудно съездить со мной на Вогезскую площадь, где живет ваш брат? Комиссар везет ее на такси, а она все говорит, говорит, так что отпадает необходимость задавать вопросы. Внизу, под воротами дома, вокруг привратницы, у которой в руке газета, толпятся соседки. - Такой человек - серьезный, положительный, со всеми вежливый!.. На втором этаже квартирует бывший министр, на третьем - сам домовладелец. |
