Посмотрев на потолок, я вспомнил то немногое, что знал о бывшей родине Роберта.

– Америку открыли в каком‑то там веке американцы, поэтому и назвали континент в честь себя. Население состоит из белых, черных, индейцев и из женщин. Белые разводят индюшек. Черные играют в баскетбол. Индейцы собирают перья и делают из них головные уборы по пять брюликов за штуку. Женщины заседают в правительстве. Америку погубили эмансипейшен, шестая поправка и неплановое ведение американского хозяйства. На сегодняшний день расплодившиеся бизоны практически вытоптали весь юг этой страны. Родина мутантов‑крыс, известных биологам под именем крыса‑микки. Чемпионы последних Олимпийских игр по гольфу. Отвратительная жвачка и некачественная сборка машин из запчастей русского производства. Достаточно для начала?

Боб недовольно поджал губы. Наверно, он думал, что я вспомню об производимых в Америке и известных на весь мир само раскладывающихся вешалках для верхней одежды.

Теперь моя очередь.

– Боб. А что тебе известно о древней России? – до места падения Объекта еще два квартала. Продержаться бы.

Вопрос на засыпку. О прошлом нашей страны так мало сведений, что сформулировать точный и правильный ответ под силу только третьему номеру команды, Герасиму. Он единственный, кто посещал Большую столичную библиотеку целых два раза.

– Россия? – замялся американец, которого по результатам прошлого опроса лишили всех отгулов, – Россия большая страна с большими традициями.

– Так! – кивнул я. Пока что янкель говорил правильные вещи.

– Широкая страна во всех смыслах этого слова, – Боб посмотрел на карту, висевшую на лобовом стекле, – В России много лесов, полей и рек. И скажу от всего сердца, командир, я другой такой страны не знаю, где так вольно бы жилось простому американскому эмигранту.

– Великолепно. А теперь заканчивай, Боб, подъезжаем.

Милашка затормозила всеми конечностями, слегка швырнув нас на лобовое стекло. Сзади послышалось недовольные крики Герасима.

Боб мгновенно сгреб все съестное в пакет и запихал последний в сейф. Естественно, что шифр он набирал, заслонив стальную дверь своим телом. Дружба, дружбой, но голодные годы дают знать.

Когда дело касается работы, то здесь Бобу нет равных. Именно в такие минуты он забывает про свой основной инстинкт, и полностью погружался в дебри выполнения поставленной задачи. Пока я разминал ноги, пиная скаты Милашки, Боб вытащил из спецмашины инструменты первой очереди. Титановую треногу, с приваренной к ней вспомогательной аппаратурой.

– Второй номер! – во время работы никаких панибратств, – Доложите обстановку.

Боб прильнул к окулярам, покрутил колесики, пощелкал клавишами микрокомпьютера, сверил данные с бортовым процессором и перепроверил все это карандашом на бумаге.

– Приземлится через двадцать восемь минут, одиннадцать секунд. Плюс – минус три секунды поправки на содержимое карманов и желудка.

Я задрал голову вверх. Где‑то там, среди бескрайней высоты небоскребов, пластика и стекла, падает вниз человек. Может быть, он читает молитву. Может быть плачет. Но он уверен, на все сто процентов уверен, что хорошие парни из подразделения 000 помогут ему. Ведь не зря же он платит налоги? И он прав. Это вам не нищая Америка, где на каждом углу подстерегает опасность, и никто, ни от чего не застрахован.

Я зевнул и потянулся. День выдался на редкость суетливым, и тело успело устать. Четыре вызова за рабочую смену это не шутка.

– Думаешь, успеем? – спросил я, наблюдая, как напарник старательно проверяет расчеты, чертя графики и формулы прямо на пластике дороги.