Съехав на мостовую по услужливо подставленному Милашкой помосту, я направил довольно порыкивающий экскаватор в сторону расчетной точки.

Боб уже закончил разметку и теперь соединял флажки синей лентой, на которой красовалась надпись “ …Вход запрещен. Работает служба “000”. Штраф – три минимальных оклада. Служба 000… Вход запрещен. Работает служба “000”. Штраф…”

Я поправил сползший на подбородок связь‑микрофон и спросил:

– Разметка?

– Обижаешь, командир. Как в аптеке.

– Глубина?

Боб взглянул в записную книжку, пикнул раза два кнопками.

– Два метра плюс десять сантиметров на основание. Дно чистое. Без примесей. Два процента вероятности залежей.

Могло быть и хуже. Иной раз попадаются старые мостовые, под которыми сплошная грязь и археологические древности. Тогда без санкции ООН и сантиметра не выкопать. Пока согласуешь все бумажки, семь потов сойдет. Но сегодня счастливый день.

Нутро ржавчины заурчало, и ковш, выплевывая взрывные снаряды, легко вгрызся в сверхплотный пластик всеми пятью стволами.

Выкопать яму площадью в двадцать пять квадратных метров и глубиной в два, задача плевая. Отработку по сторонам. Еще пригодится тем, кто придет за нами разбирать конструкцию.

Те самые два процента залежей, о которых упоминал Боб, в виде объемистого ржавого сундука с желтыми кругляками, тоже в сторону. Копаться в древностях не наша задача. Это потом явятся из департамента и станут ахать над этим хламом, недобрым словом вспоминая Службу за пренебрежительное отношение к предметам старины. Либералы, что б их.

Теперь слегка утрамбовать землю и свериться с приборами. Точно и надежно. Помнят еще руки!

Выехав из аккуратного котлованчика, я заглушил экскаватор.

– Хорошая работа, командир! – Боб, на правах второго номера, стоял наготове с раскуренной сигаретой.

– Хорошая работа, напарник, – привычно ответил я, принимая сигарету. Мои любимые. “Космос с запахом деревни”, – Как со временем?

Боб вскинул бинокль, и некоторое время что‑то внимательно рассматривал среди разноцветных небоскребов.

– Да вроде.… Но гарантировать ничего нельзя. Слишком мало времени у нас.

Докурили мы уже молча. В такие минуты, когда жизнь честного налогоплательщика весит на волоске и зависит, может быть, всего от нескольких секунд, ничего говорить нельзя. Не тот момент.

– Сгоняй пока в кафе. Мне пару бутербродов с семгой.

– А попить? – Боб любил бегать по магазинам, – Пепси?

– Не. От нее живот пучит. Лучше кваску. Да и тебе советую. Ты прекращай всю эту заморскую гадость пить. Там же витаминов с гулькин нос. Вот квас, ну или там пиво, другое дело. Знаешь, почему в Африке постоянно сокращается поголовье обезьян?

– Почему?

– Потому, что пива не пьют. Так ты как, идешь?

Боб вытащил из Милашки спинной рюкзак и рванул в ближайший супермаркет.

Пока он мотался за едой, я еще раз проверил состояние котлована. В нашем деле не должно быть никаких неточностей и недоработок. Потом загнал ржавчину в нутро Милашки, а вместо нее выкатил автономную бетономешалку и полный комплект для работы на местности. Ну, там, знаете, несколько кубов упакованного бетона, пластиковый цемент и прочую ерунду, без которой не обойтись в нашем, спасательском деле. Не забыл даже ветошь. Это такая штука в одноразовых пакетах, из чистого хлопка. Изготавливается в Иваново специально для подразделения 000.

– Быстро я? – Боб с трудом стащил с плеч рюкзак, поковырялся в нем и вытащил маленький такой бутерброд.

– Это все? – я, конечно, понимаю, что янкель большой жлоб, но до такой степени…

– Один заказ, один бутерброд, – заталкивая рюкзак в кабину, констатировал Боб.