Или вот, посмотрите, три кнопки. А под замком, потому что любопытных слишком много. Ржавый замок? А потому, что его никто не открывает. Для чего нужны три кнопки, ни мне, ни Директору, ни конструкторам, ни тем более Милашке не известно. При первом нашем знакомстве спецмашина убеждала меня в том, что три кнопочки для красоты и можно нажимать их сколько душе угодно. Но рисковать я не стал. Раз в инструкции ничего не сказано, то нечего неположенные кнопки руками трогать.

Еще есть рычаг спец режимов. На спецмашине практически все спец. У рычага два положения. Обычный, когда все спокойно. И необычный, когда все психуют и волнуются. Данное положение рычага называется автопилотом. Используется крайне редко. Только в экстренных случаях. И сегодня, как раз такой случай.

– Милашка! Командир в эфире! Перехожу на автопилот!

Милашка попробовала взвизгнуть, категорически протестуя против действий командира, но было уже поздно. Рычаг рывками, с легким хрустом от давно не смазываемых шарниров, опустился до отметки, напротив которой был нарисован чайник. Посуда такая для изготовления пара.

В центральный мозг спецмашины бурным потоком хлынула освобожденная энергия от ядерных топок. Автоматически подключились дремавшие до этого интеллектуальные дополнительные блоки. Температура центрального мозга резко подскочила до отметки тридцать шесть и шесть, сравниваясь, таким образом, с температурой человеческого тела. Интеллект спецмашины подразделения 000 за несколько мгновений возрос на порядок, превращая Милашку не в груду тупого железа, а в умную, где‑то даже мудрую, груду того же железа.

Милашка, приняв управление в собственные руки, не при людях будет сказано, сильно вильнула по проспекту.

– Черт! Чего это я так плохо езжу?

Я, чуть шевеля пальчиками, держал ладони в непосредственной близости от руля, готовый в любой момент перехватить управление в собственные руки, не при Милашке будь сказано.

Необученная вождению спецмашина еще несколько раз опасно вильнула, отгоняя от себя испуганным ревом машины частных налогоплательщиков, подпрыгнула пару раз, наехав на трехметровый заградительный бордюр, и только после этого покатилась вполне сносно, прижимаясь боком к самой правой полосе.

– Еду? Командор! Я еду! Сама!

– С чем тебя и поздравляю. Мыша, ты главное не волнуйся. Спокойно обгоняй велосипедиста. Посигналь только. Зачем так сильно, Мыша? Боб, вызови контейнеровоз скорой помощи. Там у велосипедиста проблемы со слухом. Да и с велосипедом тоже.

Обучалась Милашка быстро. Даже слишком быстро. Через пару минут мы уже мчались по проспекту на максимально возможной скорости. Как положено со всеми сигналами, звуковыми и визуальными. И как положено, Милашка общалась через громкоговорители, выведенными на полную мощность, с водителями впереди едущего транспорта.

– Ты что слепой? Я тебе говорю! Сворачивай отсюда. Ты какой поворотник показываешь? Глаза протри! Я здесь давно еду! Давно неприятностей не имел?

Несколько раз я пытался объяснить Милашке, что мы мчимся по встречной полосе, и для более спокойного движения нам неплохо было бы свернуть немного правее. Но раззадоренная спецмашина ничего не хотела слушать и весело распугивала встречных бедолаг предупредительными очередями из пулемета, установленного в верхней башне.

Когда на третьем в пятом ряду мониторе показалась желтая точка убегающего преступника, я решил применить командирскую мудрость. Обращаясь вроде бы в пустоту, я сказал достаточно громко:

– У нас, кстати, еще квартальная норма по сдаче металлолома не выполнена. Директор приказал все непутевые спецмашины, особо слишком умные, отогнать на завод, для последующей переработки в винтики и шурупчики.

Милашка чихнула из выхлопной трубы обогащенными ядерными парами, резко перескочила зеленые насаждения, разделяющие две полосы движения, и аккуратно пристроилась за контейнеровозом, перевозившим из зоопарка на мясозавод слонов.