– Понятно, – кивнул головой Бэнкс. – Продолжайте.

– Дверь распахнулась сразу и без труда. Очевидно, она и не была толком закрыта, если, как вы говорите, замок был поврежден.

– Как по‑вашему, трудно вскрыть дверь?

– Да нет. Дерево старое, шурупы разболтались. Меня это никогда, по правде сказать, не волновало, ведь я хранил там обрезки и лоскуты. Кому они нужны? На складе хранилось то, что оставалось после выполнения заказов, но обрезки можно использовать на заплаты или как образцы кожи, поэтому, когда корзина для отходов наполнялась, я отправлял ее содержимое на склад. Ателье у меня расположено за магазином, там я крою, шью и занимаюсь ремонтом, места мало.

– У вас есть работники?

– Ха! – лающим смешком ответил Рэнделл. – Вы, наверное, шутите. Какие работники, если я постоянно ломаю голову над тем, как оплатить аренду?

– Я подумал, что у вас достаточно заказов, если рано утром в воскресенье вы собирались приступить к работе.

– Это был особый заказ. Срочный… Послушайте, мне все это надоело. Несколько часов назад я испытал тяжелейший шок, а сейчас вы практически обвиняете меня в том, что я напал на эту несчастную девочку и убил ее. Простите, но я еще не оправился от потрясения…

– Это вы меня простите, если я выразился неясно и вы меня неправильно поняли, – извинился Бэнкс. – Успокойтесь и не принимайте все так близко к сердцу. Я ведь просто стараюсь выяснить максимально подробно все детали того, что произошло сегодня утром.

– Сегодня утром не произошло ничего! Я шел к себе на склад и там увидел… увидел… – Он сжал руками голову, дыхание с шумом вырывалось из его груди. – О господи! Я увидел…

– Где у вас лекарства? – заволновался Бэнкс, опасаясь, что у Рэнделла начинается сердечный приступ.

– Таблетки, – с трудом выговорил Рэнделл, – в кармане куртки.

Бэнкс повернул голову в ту сторону, куда указал Рэнделл, и увидел синюю спортивную куртку на вбитом в дверь гвозде. Достал из кармана флакончик и, взглянув на этикетку: «Ативан сублингвальный», протянул его Рэнделлу, тот трясущейся рукой открыл флакончик, вытряхнул маленькую таблетку и положил под язык.

– Воды? – спросил Бэнкс.

Рэнделл замотал головой.

– Успокоительное, – пояснил он и с трудом проговорил: – Что же это со мной? Нервы ни к черту. Так плохо мне еще не было!

– Извините, мистер Рэнделл, – вздохнул Бэнкс, чувствуя, что его терпение на исходе. Конечно, он сочувствовал людям, которым случилось обнаружить труп, но ему показалось, что Рэнделл несколько переигрывает. – Может быть, мы все же вернемся к утренним событиям, если, конечно, вы в состоянии вынести столь болезненные воспоминания.

Рэнделл с укором посмотрел на Бэнкса: он тут же уловил сарказм старшего инспектора.

– Да, это конечно же болезненные для меня воспоминания, мистер Бэнкс. Эта картина врезалась мне в память, я не могу от нее избавиться. Бедная девочка… Она как будто… спала.

– Но ведь вы поняли, что она мертва?

– Да. И вы бы это сразу поняли. Я хочу сказать, ей как будто… чего‑то не хватало… Это как дом без хозяина. Просто укрытие.

Бэнксу было знакомо это чувство, он и сам часто испытывал нечто подобное.

– Это пройдет, – бодрым голосом пообещал он, хотя сильно в этом сомневался: его призраки так и остались в памяти. – Постарайтесь мысленно представить события сегодняшнего утра.