Вернулся он минут через пять, спокойным, деловитым и развязным, что означало – церемонии окончены. Ну, к делу.

– Давайте не будем больше о вашей семье, Ольга. Заигрывать с вами я не рискую. Но по поводу изготовляемой вами рекламы и ее заказчиков у меня есть насущные вопросы.

– Рекламодателей я не обсуждаю, Валентин Петрович.

– А в знак благодарности?

– За что? «За приют, за ласку»?

– С наследственностью у тебя, вроде, все отлично, артистка, – процедил он.

– Да, не жалуюсь. Но отчего бы не повеселить вас? В знак благодарности…

Терять мне было нечего, кроме зубов. Сейчас брызнут в разные стороны. Чего он добивается? А от чего умерла Лиза? Мы вообще в рекламе или в шпионском ведомстве работаем? Одна уже отработала, впрочем. Но заказчика не выдала, судя по тому, что ко мне привязались. Валентин Петрович пристально меня рассматривал. Потом сменил гнев на милость:

– Сколько же вам платят, Ольга Павлова, за похвальную вашу стойкость?..

Его перебил журчащий зуммер. Он вытащил из расшитого сентиментальными незабудками нагрудного кармана прибор внутренней связи, послушал, поднял брови и удивленно сказал:

– Проводи в кабинет. И пришли в столовую Олега, пусть с гостьей в картишки, что ли, перекинется.

И уже мне:

– Не беспокойтесь, Ольга, это пока действительно будут карты.

Почти сразу дверь распахнулась перед типичнейшим амбалом охранником. Он шагнул вперед, и из за него вынырнул… мой муж, бывший, пусть бывший, но он меня нашел.

– Ты в порядке, детка? – спросил он.

Я кивнула.

– Олег, свободен, – почему то отменил азартное развлечение Валентин Петрович.

И, совершенно обескураженный, удалился с мужем в кабинет.

– Полина Аркадьевна, голубушка, почему вы меня не предупредили? – допытывался Валентин Петрович, однако, заметно изменившимся тоном. – А я ведь собрался обсудить условия, на которых можно поручить вам заказ. Обратил внимание на талантливые материалы госпожи Павловой и мечтал о сотрудничестве. Как замысловато иногда шутит с нами жизнь. Проверяешь журналистку на умение хранить коммерческие тайны рекламодателя, а она – супруга такого уважаемого человека

– И умеет хранить? – усмехнулся муж

– Кремень, – кисло польстил Валентин Петрович.

Я поднялась:

– Спасибо, Валентин Петрович.

– Бог с вами, какие мелочи!

Этот мерзавец чего то ждал. Ах, да, ручку поцеловать. Этикет. Как хотелось врезать ему. Но сдержанность – второй дар небес мне. После несдержанности.

Мы направились по ухоженной аллейке к выходу с участка, за нами маячила пара телохранителей мужа

– Где это? – шепнула я.

– Потерпи.

Ого, размаха он не утратил. За воротами в наступающих сумерках утопали три иномарки. Я окончила школу на двойки, но то была его школа. Получалось, что Валентин Петрович рыбина еще та, и с мужем они плавают в разных бизнес прудах.

– Ты много ему за меня должен? – вспомнила я былую терминологию и замашки.

– Выкручусь, если ты не застряла костью у него в горле.

– Интересно, как бы меня выпихнули из этой крепости?

– Там сзади калитка в стене. Через нее вперед ногами.

– Настолько серьезно?

– Я тебя предупреждал, нарвешься. Если бы было несерьезно, он бы тебя в ресторане покормил.

– Как ты его вычислил?

– Дома поговорим.

Бог мой, черт, дьявол, кто нибудь, я сегодня доберусь к Измайлову? Но коли муж сказал: «Дома», – значит, до него и промолчит. Муж. Не я. Чуть чуть тишины, и вдруг я против воли загоготала. Истерику снимают пощечинами, так что риск известный был.