Нервы у Володи были напряжены до предела — успеет он отвернуть или торпеда попадет в цель? Ведь тогда судну конец. Уж немецкие подводники не откажут себе в удовольствии всплыть и расстрелять пароходников из пулемета.

Торпеда прошла рядом с кораблем.

Володя даже дышать перестал. Но как только торпеда прошла мимо, он шумно выдохнул.

Рядом кашлянул капитан.

— Меня Федором Савельевичем звать. Похоже, ты из наших, из морских. Пойдешь ко мне рулевым?

— Пойду.

— Ты как на Вайгач попал? Не из этих ли, что там руду добывали?

— Из каких?

— Ну, политические на Вайгаче были. Добывали на руднике свинец и олово. Некоторые, у кого срок закончился, перебрались потом на Большую землю, кое-кто — в Амдерму. На Вайгаче-то рудник закрыли, уж года два как гиблое место. Там ненцы богам своим поклоняются, игрища разные с шаманом устраивают, жертвоприношения.

— Видел я там кости оленьи и рога.

— Вот-вот! А по мне, даже если ты из этих, бывших, мне все равно. Вон, в Молотовске половина грузчиков — из зэков.

Володя слушал капитана вполуха — он следил за морем.

Перископ исчез. Лодка погрузилась, но кто знает — ушел капитан немецкой субмарины искать другую добычу или решил все-таки их потопить?

В поврежденную рубку вошел механик. Он увидел перевязанного капитана и убитого рулевого.

— Савельич! Ты как?

— Живой пока. Саньке не повезло — наповал. А в машине как?

— Трубки потекли. Надо бы встать на полчасика, подтянуть все, иначе до Молотовска не дойдем.

Капитан взялся за бинокль, осмотрел спокойное море.

— Хорошо, Николай. Стоп машина! Но только полчаса даю — тут подлодка ходит. Кочегаров пришли, пусть Саню и других убитых в трюм пока опустят. Вон, рулевой новый говорит, у пулемета на корме еще один.

— Видел уже.

Механик ушел.

Пароход сбавил ход, потом прошел еще немного по инерции и встал. Не работали машины, не сотрясали железный корпус.

Володя взялся за бинокль. Обездвиженное судно — добыча легкая. Сейчас акустики на подлодке доложат командиру, что не слышат шума винтов их транспорта. Если подлодка не ушла далеко, она вернется.

Володя был как на иголках.

— Ты чего крутишься? — недоуменно глядя на него, спросил капитан.

— Хода нет, субмарина где-то рядом — тревожно мне.

— Говоришь ты как-то… «субмарина». Наши говорят — подлодка.

— Один черт.

— О, не поминай черта всуе, а то появится.

Пришли кочегары. Пока ремонтировали машину, котлы не требовали постоянной подпитки углем.

— Капитан, троих уже в трюм снесли, Саня четвертым будет.

— Как всех найдете — доложите.

Кочегары унесли убитого рулевого. Капитан схватился за голову:

— Год ходил — таких потерь не было! А теперь — рулевой, радист, штурман, боцман! Где новых людей взять? Да чтобы не забулдыг каких-нибудь? Людей в порту в первую очередь на транспорты для конвоев определяют, нам дают остатки. Вовремя ты подвернулся.

Капитан поднялся, недовольно сказал в переговорное устройство:

— Николай, полчаса истекают.

— Еще немного, капитан, пяток минут!

Владимир взялся за бинокль, осмотрел морскую поверхность. Ничего подозрительного не обнаружив, он опустил бинокль и едва не вскрикнул: прямо перед ним, в кабельтове, торчал из воды перископ. Он был неподвижен. Сейчас командир немецкой подлодки осмотрит горизонт и даст команду на всплытие.

— Капитан, — сдавленным голосом сказал Володя, — подлодка перед нами.