|
Щит над воротами сообщал, что это молодежный военно-спортивный лагерь «Зарница». Человек подошел к часовому – серьезному пареньку лет пятнадцати в камуфляжной форме – и спросил начальника лагеря Вадима Петровича. «Пароля не знаю», – прибавил он. Мальчик смерил его строгим взглядом с головы до ног, шутки не принял, а может, не понял и сказал, что начальник лагеря на вечерней линейке и нужно подождать. Внутрь не пропустил, кивнул на скамейку у КП. Путник послушно уселся и задумался. Из-за высокой металлической сетки доносился зычный мужской голос, ему отвечали звонкие мальчишеские голоса.
Мужчина сбросил кроссовки, пошевелил пальцами ног. Носков на них не было. Сидел, сгорбившись, рассматривая убитую землю у скамейки, и так ушел в собственные мысли, что вздрогнул, когда кто-то коснулся его плеча. – Вася, ты? Откуда? – Высокий худой мужчина в такой же камуфляжной форме, как и мальчик, улыбаясь, смотрел на него. – Димка! – Вася вскочил, забыв про кроссовки. Заметил свои босые ноги, смутился. Снова сел, принялся торопливо обуваться. – Не спеши, – сказал тот, кого назвали Димой, рассматривая гостя. – Ты как добрался? – Он уселся рядом. – Пешком. – От станции топал? Десять кэмэ? Здоров, брат. – Разве десять? Я не заметил. В лесу хорошо, трава, деревья… Белочки… – Белочки! – рассмеялся Дима. – Неужели есть? – Есть! И птицы! – Что-нибудь случилось? – Ничего. Просто пришел. Вадим Петрович… – Он с обожанием смотрел на друга. – Ты загорел. – Живем в походно-полевых условиях. Почти. Оставайся, подправим тебя, а то совсем доходяга! Вадим Петрович, начальник лагеря, был мужчиной лет сорока с небольшим, длинным, жилистым, с мощным разворотом плеч и мощными руками, с грубо слепленным, дочерна загорелым лицом, жестким седым ежиком над широким лбом и грубым, под стать всему остальному, голосом. – Я бы не против, Димочка, но работа. Мы сдаем Библию… – Вася виновато вздохнул. Он работал художником-иллюстратором в местном издательстве «Арт нуво», рисовал для детских книг, сказок, календарей в старославянской манере – голубоглазые рыцари в доспехах с вещими мечами, пастушки, царевичи, скачущие кони, терема, зверушки – и в случае аврала часто ночевал на работе, забыв обо всем на свете. Прозвище у него было Вася Блаженный. Такие разные, Дима и Вася выросли в одном дворе и дружили с детства. Жесткий и драчливый Дима, гроза района, и боязливый слабый Вася, которого часто били. Причем раз или два – сам Дима. А потом он увидел его рисунки – Вася тихонько сидел в кустах и рисовал с натуры мышь-полевку. Мышь на рисунке была живее настоящей, она смотрела осмысленными глазками-бусинами и держала в лапке не то орех, не то горошину. «Это ты? Сам? – не поверил Дима. Вася стоял, понурившись, ожидая гадости от дворового*censored*гана. – А другие есть?» Вася кивнул. «Пошли, покажешь!» – приказал Дима. Художник, не ожидая ничего хорошего, повел его к себе домой. Дима рассматривал Васины рисунки, переводя взгляд с бумаги на тощего заморыша и обратно, словно не верил, что это его рук дело. «Класс, – сказал он наконец. – А танк можешь? Или самолет? Или про войну?» Вася не любил про войну, но отказать не посмел. Изобразил, как сумел. Диме рисунки очень понравились. Так они подружились… – Оставайся на выходные, летом в городе делать нечего, – сказал Вадим Петрович. – У тебя есть выходные? – На выходные можно… – Давай. Плавать не разучился? – Плавать? Не знаю… лет десять на реке не был. – Ну и зря. Поплавать в шесть утра, а то и в пять – самое то, солнце только встало, вода холодная… дух захватывает! Выскакиваешь и – по берегу бегом марш! Никакая хворь не прицепится. |
