— Посмотрим.

И я тут же выкинул услышанное из головы. Как бы не так: впустить его комплексы в мои собственные мысли о Рейчел...

— Джек, ты никогда не слышат про «Раскрашенную пустыню»?

Я удивился.

— Да, название слыхал.

— Видел хоть раз?

— Нет.

— Знаешь ли, если связался с Рейчел, значит, ты попал. Она — это та же «Раскрашенная пустыня». Прекрасная на вид, да вот... Джек, за этой красотой нет ничего и холодно, как в той пустыне ночью.

Захотелось ответить так, чтобы пришлось побольнее, однако в последнюю секунду я остановился, ощутив в его словах лишь горечь и злость.

— Она решит позабавиться с тобой, — продолжил Торсон. — И начнет валять с тобой дурака, как с игрушкой. То захочет с тобой быть, то расхочет. И наконец исчезнет, рано или поздно. Она от тебя уйдет.

Я продолжал молчать. Отвернувшись, просто смотрел в окно, чтобы не видеть Торсона даже боковым зрением. Через пару минут, свернув на гаражную стоянку к одному из офисных зданий, он сообщил, что мы приехали.

— Простите, но сегодня мистер Краснер участвует в утреннем заседании.

— Вы уверены?

— Совершенно точно. Он представляет обвинение. Вернется после ленча.

— Вернется куда? И где заседает суд?

— Вернется сюда. А сейчас мистер Краснер в здании уголовного суда.

Торсон подошел к одной из помощниц, сидевших в первом ряду за барьером, и спросил, кто из присутствующих адвокат Артур Краснер. Она указала на коротышку с редкими рыжими волосами и словно налитым кровью красным лицом. Тот стоял у перил, ограждавших место для выступающих, разговаривая с другим мужчиной, в добротном костюме, без сомнения, тоже юристом.

Торсон приблизился к ним, что-то неразборчиво бормоча о еврейских гномах с неразменными шиллингами в карманах.

— Мистер Краснер? — спросил он, бесцеремонно вмешавшись в разговор.

— Да, что вам угодно?

— Можно на два слова? И лучше пройдемте в холл.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Я дам объяснения в коридоре.

— Можете объясниться здесь, в противном случае в холл вы пойдете один.

Торсон раскрыл свой бумажник, продемонстрировав удостоверение и жетон. Я увидел, как беспокойно забегали маленькие поросячьи глазки Краснера.

— Так, хорошо. Полагаю, вы уже поняли, в чем суть разговора, — сказал Торсон.

Посмотрев на второго адвоката, он добавил:

— Надеюсь, вы нас простите?

В коридоре Краснер продолжил свою адвокатскую буффонаду:

— Ладно, у меня слушание через пять минут. О чем это вы?

— Мне показалось, вы уже поняли, — заметил Торсон. — Вопрос об одном из ваших клиентов, Уильяме Гладдене.

— Никогда о нем не слышал.

Краснер сделал попытку проскользнуть мимо нас и вернуться в зал суда, но Торсон невозмутимо протянул руку и жестко приставил к груди адвоката.

— Я бы попросил, — сказал Краснер. — Вы не имеете права ко мне прикасаться. Не трогайте меня.

— Вы знаете, о чем речь, мистер Краснер. У вас будут серьезные неприятности, поскольку именно вы утаили правдивые данные об этом человеке.

— Вы заблуждаетесь. Я не имел понятия, кто он на самом деле. Это дело рассматривалось на основании известных мне фактов. Кем бы он ни оказался, меня, как адвоката, это не интересовало. Нет и быть не может подобной улики, и меня нельзя заподозрить в особом умысле.

— Не мелите воду в ступе, советник.