– Хорошо, Федор Николаевич, – прожурчал тихий голосок. Мощная рука толкнула дубовую полированную дверь, и друзья вошли в кабинет, где можно было устроить зрительный зал, сцену и, по высоте потолка, бельэтаж и галерку.

Федор Николаевич слыл оригиналом и хранил коньяк в нижней части напольных часов, под маятником. Он выудил бутылку из тайника и достал бумажные стаканчики. Дорогой напиток был разлит в дешевую тару, и хозяин кабинета коротко сказал:

– За встречу! За старую гвардию!

Закусили лимоном, еще выпили, сели на огромный кожаный диван, помолчали.

– Черт знает, что они из страны сделали. Хожу по коридору и наблюдаю, как каждый день таблички на дверях меняют. То один сел, то другой.

Делами не занимаются. Едва успевают их передавать из рук в руки. Работать некогда. Добро бы взяточников и лодырей снимали, ан нет! По спискам метут.

Сегодня с "А" до "Е", а завтра с "Ж" до "М". Вызываю к себе Сидорова, а приходит Иванов. Того уже след простыл. – Генерал махнул рукой.

– Ну а ты, Федор, не трясешься? Или панцирь из золотой звезды защищает? Я смотрю, ты ее уже не носишь.

– Нынче ордена не в почете. Связи нужны. Но если бы не звездочка, то ходил бы я твоим замом по ловле сибирских волков. Сижу здесь как реликвия.

Мебель. Работу не доверяют, но раз в неделю в президиум сажают, когда идет пресс-конференция или иностранцы приезжают. Ветеран! Экспонат! Фуфло, одним словом. Манекен в витрине для ношения мундира.

– Печально слышать. А я-то обрадовался. Свой человек в большие начальники выбился. Жаль, не успели мы свое дело сделать, Федя.

Генерал встал и, подойдя к столу, нажал кнопку селектора.

– Пришел?

– Здесь, Федор Николаевич.

– Впусти.

В дверь постучали, на пороге возникла неуклюжая фигура человека, с которым Сычев не сумел договориться.

– Вот что, Корягин. Оформишь товарищу Сычеву командировку и выпишешь деньги. Корешок мы направим в Красноярскую прокуратуру. Убытки нам возместят. И закажи по моей линии хороший номер в гостинице «Украина». Как исполнишь, доложишь лично мне.

Корягин молчал и дулся, как мыльный пузырь, краснея от каждого последующего слова. Задержись он еще на несколько минут, его лицо приобрело бы вид баклажана, но он успел уйти на стадии томата.

– Круто ты с ним.

– Главное, чтобы успел выполнить все до того, как донос на меня состряпает.

– Врагов себе наживаешь?

– У меня нет врагов. Не успевают ими стать. Что ты думаешь, этот шибздик здесь задержится? Нет. Скоро новая метла придет. Век скоростей. А жалеть не о чем.

Генерал плеснул себе коньяка, выпил и, помолчав, спросил:

– А что, побегушники твои в Москву на гастроли рванули?

– Здешние они.

– Есть наметки или в потемках блуждать будешь?

– Молоды они еще. Биографией не обзавелись, так что круг поиска невелик.

– С делами ознакомился?

– Мне бы на следственные материалы взглянуть. В зоновских папках сплошная чехарда. При Ежове порядка больше было.

– Кто вел дело?

Сычев достал из кармана бумажку и зачитал данные, район, номер, год, имя следователя.

– Хорошо. Это я улажу. Тебе подготовят необходимые материалы, а вечером позвони мне домой и доложи, как устроился. Ну а по поводу паренька твоего с дежурной по этажу договоришься. Там в каждом номере диваны стоят.

– Спасибо, Федя. На такую роскошь я не рассчитывал.

– Ерунда. Ты первый человек, который будет заслуженно пользоваться нашими привилегиями. Ты же работать приехал. Пока бюрократы доносами обменяются, ты уже дело сделаешь.