– С эпохи катастрофы минула тысяча лет… или больше… Нельзя вечно бояться прошлого! По словам Вайалы, вы, бреггани, можете чувствовать опасность… Если у кого‑то начнет жечь кожу, мы тут же уйдем! Что еще тебя тревожит? Древние проклятья?

Женщина, молча кивнув, села на землю рядом со странником; казалось, перспектива приблизиться к очагу катастрофы повергла ее в оцепенение.

– Глупости! – Блейд стукнул кулаком о ладонь. – Все это суеверия и глупости!

– Проклятье породило жестокость и властолюбие мужчин, – пробормотала Трайя. – Они – сосуд зла… Так говорит пророчество Великой Матери…

– Я думал, ты забыла о ней ради Духа Единства, – раздраженно заметил Блейд. – Это пророчество – вздор! В древние времена люди были столь же жестоки, как и сегодня, и это касается в равной мере и мужчин, и женщин! Посмотри на ваш великий город, который разрывается на части! Глупая вражда так ожесточила сердца бреггани, что они не могут объединиться даже под угрозой вторжения! А рабы‑сенары? Разве они добровольно идут в сети охотниц? Это что, не насилие? – он сплюнул. – Клянусь Единством, бреггани так же кровожадны, как и мужчины до Разрушения! И если ты веришь в эти дурацкие истории насчет проклятий, то ума у тебя не больше, чем у волосатых!

Блейд поднялся, шагнул к дереву и, прислонившись спиной к шершавому стволу, постепенно успокаиваясь, стал наблюдать за Трайей.

С минуту она сидела в траве, скрестив ноги и не двигаясь, только плечи ее слегка вздрагивали. Вероятно, последние слова странника потрясли женщину. Ему было жаль Трайю, но он понимал, что этот жестокий урок необходим.

Наконец ее застывшее лицо дрогнуло, голова склонилась на грудь и в уголках темных глаз показались слезинки. Блейд подавил искушение подойти и утешить ее; каждый сам должен справляться с уроками, которые преподносит жизнь.

Было очень жарко – даже здесь, на опушке небольшой рощицы, – и пот выступил у него на лбу и спине, привлекая тучу надоедливо жужжащих насекомых. Солнечный диск медленно опускался к мутно‑лиловой черте, разделявшей золотую степь и аметистовое небо, слабый порыв ветерка донес откуда‑то едва слышное мычанье местных коров, в воздухе потянуло дымом – видно, разведчики собрались ужинать. Вдруг Трайя словно бы очнулась, вздохнула и поднялась на ноги, глядя на Блейда.

– Наверно, ты прав, воин с заката… – Она помолчала. – Да, конечно, ты сказал правду, хотя мне горько было ее слушать. Наша вера в то, что лишь мужчины стремятся к насилию, очень сильна… – голос ее дрогнул, – но мы были слепы, когда обращали взор на самих себя… И мне все еще хочется оставаться слепой, Блейд! Прозрение тяготит мое сердце…

Он пожал плечами.

– Я никогда не говорил об этом раньше… не хотел сделать, тебе больно.

– Я понимаю… Но теперь – теперь, я думаю, ты должен вести нас. Я растерялась… я уже не знаю, что правильно, я что – нет… Нельзя главенствовать над людьми, когда собственный разум в смятении…

– Хорошо, – Блейд; огладил свою черную бороду. – Если ты этого хочешь…

– Да, хочу. Пусть будет так! – Ее рука нашла его руку, сильные пальцы сжали запястье странника.

Блейд кивнул в сторону лагеря.

– Пошли, вернемся к нашим. Как бы они не решили, что мы тут развлекаемся на травке…

Рассмеявшись, женщина покачала головой:

– Нет, Блейд, сейчас не время… И потом, у тебя есть Вайала, а у меня – Хильгар, – она снова покачала головой и отвернулась.

* * *

В тот же вечер разведчики свернули лагерь.