35

 Настоящее

Тишина вокруг удушающая, одиночество сегодня кажется еще тяжелее. Принимаюсь теребить в руках плед. На нем подсохшие кусочки пищи, наверное, овсянка. Почему Джетро Хоторп до сих пор не заплатил выкуп? Пусть он злится на сына, но разве он не хочет его вернуть? Одного он уже потерял, а судя по тому, как Хоторп-старший заботится о своем Фонде, люди ему небезразличны. Знает ли он, что я тоже здесь? Должен знать. На миг я представляю, каково это, когда тебя спасают, полиция врывается в дом, повсюду крики, слепящие прожекторы. Все кажется таким настоящим, что я щурюсь в темноте.

Подхожу к окну. Оно напоминает, что где-то там существует внешний мир, и мне кажется, что я задыхаюсь сильнее, чем прежде. Мне нужно увидеть дневной свет. Веду рукой по левой стороне доски, вспоминая, как пыталась просунуть ложку между деревяшкой и оконной рамой, чтобы расширить проем. Эх, будь у меня хоть что-то еще…

Задумываюсь на мгновение, потом иду в туалет, отрываю крышку от коробки с тампонами, рву ее пополам и еще раз пополам. Сжимая в руке четыре кусочка картона, возвращаюсь к окну, жалея, что нельзя оставить свет в туалете при открытой двери: тогда бы я видела, что делаю.

Взяв кусочек картона, нахожу слабое место – там, откуда удалось вытащить гвоздь, – и проталкиваю бумагу в щель между доской и окном. Входит довольно легко, поэтому я проталкиваю еще один кусок поверх первого. Нагнувшись, прижимаюсь глазом рядом с картоном и прищуриваюсь. Ничего, ни малейшего проблеска дневного света. Вставляю еще кусочек, смотрю еще раз. И сердце замирает – я все-таки вижу тонкий лучик или это мое воображение? Беру четвертый кусок картона, складываю пополам и вставляю поверх остальных, чтобы расширить щель еще немного. Снова прищуриваюсь: да, это дневной свет, я уверена.

Ужасно волнуюсь. Знаю, что не смогу оторвать доску, с этим я уже смирилась. Но возможность своими глазами видеть, что время не стоит на месте, возможность следить за тем, как день превращается в ночь, сквозь крошечную щель, которую я проделала, – огромное достижение.

Смотрю еще раз, впитывая дневной свет. Затем, испугавшись, что тюремщик придет и увидит, что я сделала, прячу кусочки картона в шкафчик.

36

 Прошлое

Услышав шум в холле внизу, я соскочила с кровати. Поспешно выбежала на лестницу и посмотрела вниз через перила. У парадной двери стоял мужчина, известный мне как Джетро Хоторп. Он был прекрасно одет – темный костюм и галстук, безупречно белая рубашка. Нед, протестующе вытянув руки, пытался не пустить его дальше.

– Что ты тут делаешь, папа?

– Что, черт возьми, это такое? – прогремел Джетро Хоторп, отталкивая его. – Как ты умудрился так облажаться с прессой? Это во всех новостях! Ты же говорил, что обвинения сняты?

– Так и есть, – подтвердил Нед.

– Но как журналисты об этом пронюхали?

– Давай поговорим в моем кабинете, хорошо?

Дождавшись, пока они скроются, я сбежала по лестнице и на цыпочках прокралась по коридору в библиотеку. Осторожно закрыв за собой дверь, тихо подошла к двойным дверям у противоположной стены.

– Это профессиональный риск, папа, – услышала я голос Неда. – Людям не нравится, когда контракты расторгают.

– Проясни-ка ситуацию. Эта женщина решила обвинить тебя в изнасиловании, чтобы отомстить? Не по какой-то другой причине?

– Именно так.

– Думаешь, пресса это проглотит?

– Почему нет? Я рассказал полиции, как было дело, и они поверили.

– Ненадолго, – мрачно отрезал Джетро Хоторп.