8

Солнце проглядывает сквозь облака, по кухне разбегаются его лучи. Открываю глаза и поднимаю от стола голову. Кэролайн умерла.

Получается, мне нельзя было знать о ее смерти? Вот почему мне велели ни с кем не связываться – вдруг я это выясню? Или похитителям самим ничего не известно?

Медленно встаю, иду к выходу во внутренний дворик и невидящими глазами смотрю в сад. С тех пор как я уехала из дома в Хейвен Клифф в субботу, я почти не была на улице. Во мне разгорается злость – неужели похитители специально требовали, чтобы я задержалась здесь, в этом доме, до похорон? И понимаю, что нет – ведь никто, кроме Джетро Хоторпа, не знает, что я видела, как убили Лину.

Где теперь похитители? Вернулись к своим женам, детям? Или замышляют очередное похищение, которое и не похищение вовсе? А как насчет Лукаса? Где он? Нужно его найти – иначе я никогда не получу ответов, которые позволят мне жить дальше. Я должна понять почему. Почему я должна была врать полиции и говорить человеку, что его сын – убийца? Почему меня во все это втянули…

Все, чего я хочу, – уехать. Кэролайн умерла, и в Лондоне меня больше ничего не держит. Однако придется ждать похорон Неда. Я не желаю изображать скорбящую вдову, но это цена, которой я покупаю свободу. А уж потом я найду Лукаса и докопаюсь до правды.

9

Похороны Неда – отпевание и кремация – оказываются милосердно короткими. Я стою отдельно от его родителей, притворяясь, будто не замечаю пристальных взглядов семьи Хоторп.

Я думаю не о Неде, а о Кэролайн. У меня нет доказательств, но я знаю, что ее убили и что за этим стоит Нед. Когда я слышу слова «безжалостно и преждевременно отняли у нас», из моих глаз начинают струиться слезы. Никто из тех, кто смотрит на меня, не усомнится, что я горюю по Неду. Хотя Пол должен догадаться. Ему-то известно гораздо больше. Уверена, Карр каким-то образом связан с похитителями.

Сегодня утром, когда он заметил, какая я бледная, я хотела рассказать ему о Кэролайн. Но если он узнает, что я пыталась с ней связаться, то может доложить похитителям, а их инструкции запрещали мне любые контакты, кроме Пола.

Вчера вечером я погуглила, как погибла Кэролайн, и нашла выпуск новостей от 11-го августа, где сообщалось о наезде, произошедшем накануне. Упоминалось имя Кэролайн: ее сбили на утренней пробежке. Все сошлось: у Неда было три дня, чтобы выследить мою подругу.

Служба заканчивается, и Пол везет меня в свой офис в Лондоне, где поджидает такси, чтобы доставить меня в Рединг.

– Удачи, – говорит Пол, перекладывая мои чемоданы из багажника своей машины в такси, и пожимает мне руку. – Если вам что-то понадобится, мой номер вы знаете.

– Спасибо, – неловко улыбаюсь я. – Думала, вы должны за мной присматривать только до похорон.

– Не возражаю, если нужно будет приложить больше усилий, – улыбается в ответ Пол.

– Спасибо, – повторяю я.

Мы направляемся в Рединг, и я благодарна, что водитель такси всю дорогу молчит. Езда в такси убаюкивает, и вскоре я засыпаю.

– Миссис Хоторп…

– Ламон, – машинально поправляю я.

– Простите, мэм. Мы на месте.

Смотрю в окно на коричневую дверь дома моего детства. Среди прочих строений он выделяется обшарпанностью. С тех пор как я уехала, прошло три года, улица выглядит иначе. Двери домов по обе стороны от нашего выкрашены – одна в красный, другая в синий. В обоих коттеджах новые окна. А дом, где мы с папой прожили восемь лет, будто застыл во времени.

Сжимаю в кулаке связку ключей. Шофер открывает для меня дверь машины и настаивает, что отнесет чемоданы в дом. Войдя вслед за мной в темный узкий коридор, он ставит багаж на пол.

– Спасибо, – говорю я.