Мы уже собрались уходить, когда в открытой двери появилась… Верочка. Смущенная, бледная. За ее спиной я увидел Геннадия Викторовича. Он стоял чуть поодаль, в светлосером костюме, в ярком багровом галстуке, как обычно, подтянутый, ладный. Стоял и стеснительно улыбался.

Главарь мафиозной структуры, неважно, как ее обозвать: «крышей» либо «фундаментом», не только выручил «королеву красоты» из следственного изолятора – одному Богу известно, как ему удалось это сделать – но и сопроводил к родной бабке.

Наверняка, по линии уголовного розыска прошла – и не один раз! – информация о криминальной «организации» Доцента. С его фотороботом, возможно, и с настоящей фоткой. Почему его раньше не повязали? Держали в качестве приманки для более опасных преступников? Берегли, как музейный экспоната? Или просто не дошли руки?

Несмотря на все это, Доцент нашел в себе силы появиться перед ментами. Наверняка, знал о засаде, устроенной в коммуналке.

Верочка прислонилась к стене, непонимающе оглядывала коридор.

– С трудом уговорил явиться… с повинной, – с доброй насмешкой поведал криминальный босс. – Отбивалась, плакала. Спасибо вам, помогли, – обратился он к кому то стоящему за его спиной.

– Ничего подобного, не преувеличивайте моих заслуг…

Машенька? Ее нежный, слегка вибрирующий голосок я не спутаю ни с одним женским голосом! Сердце сорвалось с насиженного места, подкатилось к горлу, в глазах забегали разноцветные точки.

Пусть меня осуждают, вешают на грудь позорные дощечки, громят в печати и по телевидению, ради Бога! Я подошел к Верочке, невежливо отодвинул ее в сторону и крепко, по мужски, обнял Геннадия Викторовича, Доцента, главу криминальной группировки…