— Я не меньше вашего желаю, чтобы мерзавец понес наказание, — объявил он. — На его руках кровь моего отца. Но смерть… даже мучительная смерть для него будет лишь избавлением. Мы с семьей посовещались и придумали иную расплату.

Улыбочка сползла с лица Валериана. Он быстро смекнул, что затея наследника клана Пенетьери и его родственниц покажется не лучше смерти.

— Огонёк! — позвал, тем временем, Гастон.

Бойкая лесная девчонка, спотыкаясь с непривычки в новых туфлях, поднялась по лестнице на помост, грозно посмотрела на черного принца (даром, что снизу вверх) и сдернула с шеи бусики, что Гастон купил на ярмарке. Красные шарики, похожие на ягодки, брызнули негодяю под ноги и… тот скрылся в сизом дыму. Народ заохал, решив, что Валериана таки сожгли. Но дым рассеялся, и на месте принца появился кое-кто другой — чёрный лохматый пёс.

— Бусики зачарованы, отменить колдовство не получится, — объявила Огонёк в абсолютной тишине. Толпа едва смела дышать. — Я их в лесу особой магией зарядила. Так что ты навсегда собакой останешься. Обыкновенной. Не говорящей.

Пёс взвыл, закрутился на месте. Но Гастон кивнул стражникам, те накинули на него цепь и потащили прочь.

— Валериан любил держать в клетке диковинное зверье, — проговорил Гастон. — Пусть на своей шкуре узнает, каково приходится тем, кто ходит на четырех лапах. Мы решили не оставлять его в Эндории. Вечером отплывает корабль. Торговцы отправляются в заморскую страну за шелком. Там Валериана и выпустят. А дальше всё зависит от него. Сумеет стать хорошей собакой, глядишь, и хозяева заботливые найдутся. А нет, незавидна его судьба.

Толпа возликовала, одобрив план. Жестокий принц наказан, а новый повелитель не запачкался кровью. Остальное в руках самого Валериана. Точнее, в лапах.

* * *

Гастону хотелось одного: спрятаться и побыть наедине с собой. Но его никак не оставляли в покое. «Очнувшиеся» министры отчаянно желали показать преданность, каждый норовил перехватить, дабы обсудить дела.

— Ваше приказание выполнено. В темницу, на рудники и в бордели отправлены люди, дабы выяснить, кого за дело взяли, а кто ни за что страдает, — отчитался один из них — пожилой, но деятельный.

— Отлично, — кивнул Гастон. — Оповестите народ, пусть составят списки родственников, сгинувших в темнице. Нужно установить судьбу каждого. Даже если люди и мертвы давно, родне важно знать, стоит ли надеяться, иль надобно богам молиться за упокой.

— Будет сделано, Ваше высочество.

Гастон поморщился. Не нравилось ему это обращение. Ох, как не нравилось. Но после того как он, поглощенный горем, прошел в компании серебристого лиса по дворцу, а потом вышел на улицу, все вокруг не сомневались, что ему предстоит править Эндорией. Ему и никому другому. Коронацию готовили, чтобы звать «величеством». Никого не волновали желания самого Гастона.

— Ваше высочество! — по дороге к покоям подскочил еще один министр. Помоложе. — Я насчет коронации.

Будущий император закатил глаза. Вовек бы не слышать этого слова.

— Давайте повременим с этим.

— Нельзя, Ваше высочество. Никак нельзя. Вы ж хотите отменить некоторые законы. Но пока вы… только принц, решения не будут иметь законной силы.

— Хорошо, — смирился Гастон с неизбежным. — Назначайте коронацию.

— На следующую неделю?

— Да.