— Вы тоже будете с нами?

— Да, и я, и вы назначены в качестве представителей правительства. Думаю, на этот раз Объект удалось укрыть надежно. Нас будет защищать и правительство братской Белоруссии. Но, впрочем, стопроцентной гарантии я вам дать не могу. Я и сам не ожидал, что частное лицо Сеня Беленький имеет в нашей стране такую власть и силу. И кто ему помогает в органах и в Кремле, я не знаю.

— Но если Демьяныч близкий вам человек, и надежный, то я бы могла помочь деньгами; если, конечно, вы не возражаете.

— Я возражать не стану и, наоборот, буду этому очень рад. И скажу вам честно: мое ведомство тоже нуждается в деньгах, и если бы Олег Гаврилович…

— Давайте счет вашей конторы, и мы попросим. А для Демьяныча я готова выделить из своих и сейчас же.

Они пошли в спальню, и здесь Катерина открыла чемоданчик и вынула из него пять упаковок по десять тысяч долларов в каждой.

— Вот вам… Безвозмездно.

— Спасибо. И если вы позволите, я одну пачку оставлю себе.

— Зачем же нам мелочиться. На ваши личные нужды… вот вам: столько же.

И она отсчитала еще пять упаковок.

Генерал смутился. Поднял руки:

— От дамы… Деньги.

— Берите, товарищ генерал. Мужчина без денег как–то не смотрится. Вдруг как интересная дама окажется рядом, а дамы подарки любят, я по себе знаю, наконец, в ресторан зайти… Деньги вам не помешают.

Генерал пытался справиться с неожиданно возникшей неловкостью. Как всякий русский человек, он был совестлив и горд и во всем руководствовался законами чести офицера. Если же при этом ему приходилось дело иметь с дамой, свойства его характера приобретали болезненную щепетильность.

Катя строго проговорила:

— Возьмите деньги! Это на служебные расходы.

— Да, вы правы. В наших делах деньги еще играют и служебную роль.

Потом был ужин. На кухне хлопотали Демьяныч и Катя. Хозяин был в приподнятом настроении; Катя поняла, что пятьдесят тысяч долларов явились для него царским подарком и он уже строил широкие планы будущих работ по ремонту замка. Огоньки глаз в густых зарослях его каштаново–бурой бороды светились; он хотя по–прежнему говорил мало, но если что и говорил, то в голосе его слышалось желание сделать для гостей что–нибудь хорошее. После ужина Демьяныч и генерал удалились в свои покои, а Катя с Олегом, попросив у генерала разрешение и взяв у хозяина ключ от входной двери, отправились погулять в окрестностях замка.

Как и днем, калитка не была закрыта, а на башне, что высилась на углу каменного массивного ограждения, деловито утаптывая прутяной настил, укладывался на ночлег огромный, достававший головой яркую вечернюю звезду, аист. Завидя посторонних, он негромко заклекотал, замер, но всего лишь на минуту, а затем, поджав ноги, мягко опустился на свою постель. И шея наполовину стала короче; он теперь походил на большую утку, плывущую по краю горящего звездного неба.

От массивной полуразрушенной арки, где в оные времена были главные ворота замка, а теперь болталась на ржавых петлях дверца калитки, бежали в разные стороны три дорожки: первая — вниз, по каменистому склону к ровной, как стол, поляне, в глубине которой, словно глаза диковинных зверей, светились озера; вторая дорожка, узкая как тропинка, обвивала змейкой ограду замка и вела наверх, где, пылая золотыми вершинами, громоздились три скалы; третья — петляла обочь дальней ограды, совсем развалившейся, и пропадала внизу, в темных кустах, затаившихся вокруг замка.