|
Он представил себе, как Фиона просит у него прощение, и целую минуту смаковал эту картинку. Возможно, если он великодушно пригласит ее разделить с ним ужин, возникшая между ними неловкость сгладится. Джек сможет подарить ей рубашки, которые купил для нее. Она станет сожалеть о происшедшем, увидев эти изумительные вещи из тончайшей материи, украшенные изысканными кружевами. Она попросит у него прощения, и он простит ее. Они смогут даже заняться любовью.
От этой мысли Джек улыбнулся. Он никогда раньше не испытывал подобной страсти к женщине. Однако он не может позволить, чтобы это осложняло ему жизнь. После того как он и Фиона уладят ссору, он закажет карету и отправится, чтобы поразвлечься. В конце концов, мужчина должен отстаивать свою позицию. Почувствовав себя значительно лучше, Джек позвонил. Почти мгновенно в дверях появился Девонсгейт. – Милорд, я как раз шел к вам, чтобы поговорить с вами о… – Отлично, я проголодался. Я не заметил, что уже так поздно. Сообщи повару, что леди Кинкейд и я пообедаем в столовой. После этого мне понадобится карета. – Джек вышел в холл. – Милорд, – проговорил Девонсгейт, бросаясь вслед за Джеком. – Карета уехала. Джек остановился, затем медленно повернулся к дворецкому. – Не понял. Лицо дворецкого сделалось пунцовым. – Карету взяла ее светлость. Джек не знал, смеяться ему или… Проклятие, он не знал, что ему делать! – Когда она уехала? – Не более тридцати минут назад. – Почему ты не сообщил мне? Девонсгейт набычился: – Милорд, вы никогда не просили нас говорить вам о том, когда леди приезжает или уезжает. Верно, не говорил, черт побери! Но должен был бы это сделать, если бы знал, что его жена планирует… А что она планирует? У него вдруг появилось недоброе предчувствие, что он знает, где она может быть. – Она сказала, куда направляется? Девонсгейт обменялся затравленным взглядом с одним из лакеев. Джек повернулся к лакею. Молодой парень с белокурыми волосами стоял с выпученными глазами по стойке «смирно», на лбу у него выступили бисеринки пота. Как же его зовут? Ага, кажется, вспомнил. – Томас? – Да, милорд. – Ты разговаривал с ее светлостью сегодня вечером? – Да, милорд. Она спустилась вниз одетая, чтобы выехать. – Одетая? – Да, милорд. Она выглядела очень элегантно. Черт возьми, она, по всей видимости, надела одно из платьев, которое купил ей он, элегантно выглядела в том платье, которое выбрал он. – Она сказала, куда направляется? – Да, милорд. – Томас бросил полный отчаяния взгляд на Девонсгейта. Самого Девонсгейта Джек не видел, но видел его жест. Томас шумно сглотнул, еще более выпрямил спину и сказал бесцветным голосом: – Ее светлость сказала, что собирается в настоящий игорный дом. – В какой именно? – угрюмо спросил Джек. – В дом леди Честер, сэр. Леди Честер была беспутной вдовой, пребывавшей на задворках общества. Она содержала самый роскошный в городе игорный дом. Там бывал всевозможный сброд. Джек знал об этом, поскольку не раз бывал там с компанией. – Она сказала что-нибудь еще? Томас снова сглотнул. – Да, милорд. Она сказала, что намерена проиграть все ваше состояние. – Она так и сказала?! – Да, милорд, – с несчастным видом подтвердил Томас. – Что-нибудь еще? – Да, милорд. Она также заявила, что будет пить до тех пор, пока не напьется, а потом… – Кажется, Томас не смел дальше продолжать. |
