Он удалился в сторону карусели. Вася покачивался на подвесной скамье, мечтал: а хорошо бы вправду сейчас нашелся этот треклятый Характер, тик‑так, тик‑так… без всякой детективной игры с возможным печальным исходом. Теория теорией, а пристукнут в подъезде – и окажется потом, что техника бессильна.

Маклер поспрашивал, поуказывал: вон, мол, сидит. Вскоре около Долгопола, солидного покупанта, бурлило торговое вече.

– Слушай, а другие черты не надо? Имею все третьего порядка, баллов, правда, маловато, но вдобавок к своим в хозяйстве не помешает, а? Оптом – скидка.

– Возьми приличное здоровье, парень. Мое. Посмотри на меня. И ты такой станешь: ого‑го!

– А женщины с вами отправляются? Имею второй и третий порядок “женских сутей”. Возьмешь?

– На это сейчас не уполномочен, – отбивался Вася. – Характер нужен, остальное потом.

– Слушай меня: не найдешь ты такой характер, я здесь второй год вращаюсь, о подобном не слыхивал…

– А по‑моему, что‑то недавно мелькнуло, – вставил кто‑то.

– Ай, бросьте! – отмахнулся напористый, сиплый, пахнущий луком. – Слушай лучше меня: я тебе продам кассету с одиннадцатибалльной активной волей, так! – у другого найдешь такую же пассивную, у третьего – гордость, у четвертого – нахальство, у пятого – еще что‑то… понял, нет? Соберешь – и вводи себе на благо компании или колонии. С миру по нитке, робкому характер, понял, а?

Долгопол вдруг осознал, что это напирает, дышит в лицо тот поджарый брюнет, отпущенный Порфирием Петровичем, – только сейчас он был без очков, в кепи и кожаной куртке. Выходит, не узнал, подумал Вася, тогда на него тетка наседала с ридикюлем, не до прочих было… Но краем глаза он заметил мелькнувшее за спинами лицо Вани Крика – осунувшееся и небритое, но его, такую челюсть не спутаешь. Внутри у Долгопола похолодело: “крестник”, этот, если присмотрится, не ошибется.

– Так даже велосипед не соберешь, – отмахнулся он от брюнета, – а это все‑таки характер. А психическая совместимость? Вались‑ка ты!.. Цельный характер нужен, блочный.

– А кем вы там будете, на венерианской суше? – полюбопытствовал кто‑то сбоку. – В какие формы воплотитесь?

– Известно, в какие, в венерианские, – сказал Вася. Подумал и добавил: – В кремнийорганические.

– А самоназвание какое будет? – не унимался любопытный.

– Ну, ясно какое…– молвил Долгопол и вдруг с неудовольствием осознал, что это вовсе даже и неясно. В фауне Венеры преобладают рептилии, как на Земле в мезозой; высшая форма их – разумные стратозавры. “Ну, эти, в облачном слое, – лихорадочно соображал Вася, – а на тверди какие? Птерозавры? Нет, это опять‑таки летающие. Ихтиозавры? Эти и вовсе из земной палеонтологии, водоплавающие – на Венере морей‑озер нет. А как тех, что посуху гуляют: просто “завры”? Или звероящеры? Но почему же “зверо”? Вот сволочи, – неуважительно подумал он о зоологах, – не обозначили все как следует…” (И напрасно, заметим в скобках, подумал он так о них: есть иные названия для древних рептилий, кроме оканчивающихся на “ящер” или “завр”; есть, например “игуанодон”, “мастодонт”, “фтородонт”… впрочем, последний, кажется, не “завр”, а зубная паста. Просто плохо подготовил оператор Долгопол свою легенду, не изучил вопрос – и теперь горит. Без игры. Как в воду глядел Порфирий Петрович.)

– Известно, какие, – продолжал Вася, чувствуя, как на лбу под париком выступает пот, – эти… (“Может, палеозавры? Нет, палео – это древние… вот черт Г”)

– Целинозавры они там будут, – произнес позади знакомый голос.