— Угу, — кивнул Гришка, хмурясь.

Уж для кого, для кого, а для него мне все эти подводные течения объяснять не требовалось. В одной жизни выросли. И что куда в этой жизни клонится, оба понимаем. И, в общем, такая картина возникала:

Народ у нас такой, которому до всего есть дело. И, главное, на удивление быстро все у нас народу известным становится. Вот, скажем, дом на отшибе стоит, в стороне от главных наших прохожих путей, и, все равно, спорить готов, с сегодняшнего утра старухи будут судачить, что в "большом доме", или в "дурном доме", ведь по-разному его называют, всю ночь свет горел, пьянка-гулянка там была, и в этой пьянке-гулянке все семейство Бурцевых участвовало. Видно, бандюги этот дом откупили и новоселье справляли, а Бурцевы, понимай, спутались с бандюгами, потому что не впервой ночь напролет они с такими мордорезами проводят… Приблизительно так будет. Слух, конечно, может и до Владимира с Николаем, этих "Губы" и "Фомы", добраться, если они приедут. Хотя, есть у нашего народа ещё одна интересная особенность: как промеж своих косточки друг другу ни перемывают, а перед посторонними могут рот на замок замкнуть, словечка клещами не вытащишь. Однако ж, когда сплетня громкая, вроде того, что кто-то зажил богато и с бандитами гуляет, то эта сплетня, конечно, и до постороннего уха долетит, не утаишь в мешке шила. И вот прослышат Владимир с Николаем, что нас надо в том доме искать, который их так интересует — да и сунутся. Ведь, кроме того, вытрясли они из меня, что Татьяне (которую они, надо полагать, так Катериной до сих пор и считают) известно про захороненную "таджичку". И даже больше — что это она её перезахоронила по-новой. И ещё им известно, что их быки, отправившиеся ночью, пока они алиби себе у нас делали, эту Татьяну-Катерину прибрать, так и исчезли бесследно, а в их багажнике труп Шиндаря нарисовался, как раз этим быкам и доверенный на тайное захоронение… И когда они все эти факты в одну груду свалят, и начнут мозговать над ними, что бы все это вместе значило, они до самых нехороших идей додуматься могут.

И, конечно, пожалуют они сюда. А тут их Мишка встретит. Мишка, которого Татьяна уже так приманила, что он, поди, без пяти минут её любовником себя считает. И разговаривать с бандюгами будет соответственно такого форсу напустив, как будто он, для разговора с ними, только что из хозяйкиной постели выбрался, а потому имеет полное право за все, что в доме происходит, отвечать, и самостоятельно все проблемы и вопросы решать и улаживать. Не сможет Мишка, по пижонской своей натуре, от такого подыгрыша на публику удержаться, никак не сможет. Против его воли это произойдет. А если постарается обуздывать себя, чтобы по его вине пустые наговоры про Татьяну не пошли по округе, ведь несправедливо это будет, а в чувстве справедливости Мишке не отказать, крепко оно в нем сидит, да и девку в чужих глазах позорить и ронять для парня негоже, так ещё хлеще получится. Глядя, как усердно он самодовольство пытается спрятать, которое из него так и брызжет, бандиты тем более проникнутся убеждением, что его, жеребца неутомимого, хозяйка дома в любовники подобрала, свою мужскую сущность тешить, и отсюда все мои собственные связи и контакты с хозяйкой. Мол, и то понятно, почему она всю ночь привечала, поила и кормила, и почему она мне тысячу рублей отвалила, и почему, труп "таджички" обнаружив, я к ней за помощью и советом кинулся… К кому ж ещё кинуться, как не к сыновней полюбовнице, у которой и деньги водятся, и башка есть на плечах? И которая, ради слабости на Мишкин пулемет "максим", без передыху очередями крупнокалиберными бить готовый, поможет, конечно, его батьке труп перезаховать, чтобы батьке с милицией связываться не пришлось… И задумаются они, а стоит ли меня сразу в тюрьму отправлять.