А тогда мне ещё показалось, что отсвет этого взрыва и меня, в окне торчащего, выпукло осветил, как на ладони бандитам выложил, и прижался я к самой оконной раме, чтобы сделаться незаметней.

А тут и шум второго сражения затихать начал. Только перекличка до меня долетала:

— Как там?..

— Пятеро уже не бойцы… Один жмуриком, четверых только к живорезу отправлять…

— А этот?..

— Ушел, гад… Во тьме растворился… Ничего, далеко не уйдет…

— Кто лес прочесывает?..

— Бригада Дурного, с фонариками…

— Скажите, чтоб, если заметят, не сближались, издали стреляли… А то вблизи он всех положит, вепрь недорезанный!..

Из этой переклички я понял, что хоть один из сыновей жив, и полегче мне стало.

А местность вокруг все больше голосами полнилась, перекличками всякими. И голоса эти словно мелкоячеистой сеткой вокруг дома ложились, показывая, что зацепили нас почище любого подлещика, и что в этой сетке выволокут нас скоро из воды, беспомощных и трепыхающихся.

— Фига с два! — пробормотал я. — Мы — та рыба, которая любую сетку порвет!

И тут с другой стороны все ревом наполнилось, и удары послышались, и треск… Это, значит, пока там перелесок прочесывали в сторону кладбища и поля, мои сыновья где-то с другой стороны скользнули и по другому скоплению бандитов ударили.

Опять я заметил, как тени заметались вдоль дороги и по бокам, а потом визг тормозов послышался: машин, подъехавших к самому забору и воротам, к перевернутому джипу.

И, насколько мне удалось разглядеть, из этих машин стали мужики под прикрытие этого джипа пробираться.

Но тихо пробирались, не стреляли. А я ждал, что будет.

А оттуда, где сражение шло, наоборот, выстрелы зазвякали. Я ждал: рванет ещё одна машина или нет? Но пока не взрывалась.

А те, кто у ворот и у забора скапливались, странно себя вели. Перешептывались, активных действий не предпринимали. А тут и ещё машины стали подтягиваться, на малой скорости, приглушенно урча моторами.

И тут меня осенило: их устраивает, что в той стороне драка идет, и что мои сыновья в этой драке завязли. А они собираются, этим пользуясь, дом захватить и, если в доме кого обнаружат, тех и перебить. И потом, если они дом захватят, то моим сыновьям отступать будет некуда, коли не в их пользу побоище сложится.

Так что делать-то? Ждать, когда они полезут или загодя очередь дать? Я автомат стиснул, передернул ту штучку, на которую Гришка указал — с предохранителя снял, понимай — да и приготовился палить почем зря.

И тут, когда среди бандитов совсем активное шевеление пошло, вдруг со стороны реки жахнуло, прямо за домом. Видно, кто-то решил все-таки с берега к дому продираться, под прикрытием темноты, да на одного из моих сыновей и нарвался. То есть, это я так решил, в тот момент, на самом-то деле там по-другому оказалось, но где мне было знать? А там несколькими автоматными очередями хлестнуло, потом бабахнуло так, будто кто-то гранату бросил, то ли прямо из гранатомета засадил. И притихли бандюги перед домом — я так понял, этот бой оказался для них неожиданностью, и неожиданностью неприятной. Потом со стороны реки, сквозь грохот, перекликиваться начали, хрипло и по матерну. И, я так понял, перекликивались друг против друга сражающиеся, но ни один голос на голоса моих сыновей не был похож. Тогда мне совсем интересно стало, что же там происходит. Да и тени напротив меня, за забором, тоже все замерли до того, что стали с темнотой сливаться. Я так уразумел, тоже вслушивались, что же там такое происходит.

И довольно долго там грохотало. Мне показалось, больше часу, а то и два. Но вы ж понимаете, как для меня тогда время текло: в таком напряжении, что секунду от часа не отличишь.