А где же Мишка? — подумал я. Не стряслось ли с ним чего?

И только подумал, как там, на дороге, за забором, автоматная очередь ударила с другой стороны, не с бандитской, и сразу стрелявшие по дому замолкать начали. А вслед за тем и зычный рев послышался, и знакомая кувалда блеснула.

— Всех положу!.. — орал Мишка.

Там, за забором, заметались, забегали. Несколько выстрелов грянуло.

Я уже потом узнал, что произошло, и откуда Мишка взялся. Мои сыновья, как выяснилось, чуть ли не на большое скопление бандитов обрушились, когда к северу от дома по ним ударили, и схватка там завязалась жаркая. А потом они мой автомат услышали и поняли, что бандиты рассчитывают, сдерживая их здесь, незащищенный дом тем временем взять. Тогда Мишка и крикнул:

— Бегите к бате на выручку! Я один их сдержу!

И сдержал ведь, стервец. Мы потом прошлись по тому перелеску, так сразу виден был Мишкин след. Он, значит, очередь из куста даст, да и откатывается в сторону. Пока бандиты куст обстреливают, он неслышно зайдет к ним с другого боку, и тут уж и кувалда его в дело идет, и автомат, и нож, и голые кулаки, как придется. Бандиты не раз и не два на эту удочку попадались. А куда им деваться-то, в темном лесу, как не отвечать на выстрелы, откуда они раздаются? Они попробовали фары включить одной из машин, чтобы фарами лес освещать, так Мишка двумя выстрелами обе фары раскокал.

В общем, потаскал он бандитов за собой, и положил их немало. А как врагов уже и не осталось, поспешил на выручку к братьям опять. И, поняв, что происходит, подкрался за придорожными кустами и с тылу вдарил.

И теперь он орал:

— Всех разделаю, суки!.. Ах, ты!..

Но, похоже, и ему досталось. В посеревшем воздухе можно было смутно различить, что вся в крови его белая рубашка.

И дрогнули там, побежали.

А потом выстрел грянул. И Мишка взвыл, как раненый медведь:

— Вот ты как?!.. Так я ж тебя достану!..

Ну, какими словечками он свою речь приправлял, я не воспроизвожу. И без того понятно.

И, вижу, побежали оставшиеся в живых наутек, машины на дороге бросив, а Мишка за ними мчится, кувалдой размахивает. И, показалось мне, прихрамывает он, чем дальше, тем сильней.

И стихло все. Только тела по лужайке разбросаны. Гришка и Константин зашевелились, чтобы Мишке на помощь бежать, но тут из дому отчаянный женский визг донесся. Такой отчаянный, что разом сердце оборвалось. Поняли мы, что где-то бандиты нас перехитрили, что в доме совсем нехорошее происходит, и все победы одержанные — они, по большому счету, могут напрасными сейчас оказаться.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Ох, и рванули в дом Гришка с Константином! Да и я за ними, запоздав, правда: с меня столбняк окончательно слетел тогда уже, когда их шаги по лестнице на второй этаж грохали.

Но если я и отстал от них, то совсем ненамного. Когда мы наверх, в коридор, ворвались, то увидели, что Владимир-"Губа" и ещё двое бандюг разносят автоматами дверь комнаты, в которой бабы заперлись. Уже совсем в щепки разнесли, двери-то, почитай, и нет.

Этот Владимир, хитрюга поганая, подстерегал, выходит, момент, понял я, чтобы все-таки с задней стороны, от реки, в дом проникнуть, пока перед домом и вокруг мясорубка идет, и все в эту мясорубку втянуты.

…Но это я не совсем прав был. Подстерегать-то он подстерегал, но я обратить должен был внимание, что и сам он, и двое его сподручных кровью и грязью заляпаны. Уже потом, когда через несколько часов побывал я, ко всяким следователям притершись, на берегу реки, стало ясно, что произошло. Бандюги Сизого должны были в лоб ударить, а Губа этот, со своими, планировал под шумок к дому подобраться, от реки и через заднюю, заросшую сторону участка, правильно прикинув, что людей в доме не хватит, чтобы и с той стороны дозор нести.