|
Однако, преследовавания, которым подвергалось подавляющее большинство чешского населения, систематическое стремление старого австрийского правительства к стиранию местных особенностей Чехии по сравнению с собственно Австрией, постоянные трудности даже в области народного просвещения и очень ограниченной культурной автономии — все это приводило к тому, что даже наиболее «лояльно» настроенные чехи начинали понимать, что сколько-нибудь прочный компромисс со старой Австрией невозможен. Война 1914—1918 гг. лишь ускорила и обострила в сильнейшей степени этот процесс мышления даже очень умеренно настроенных чехов. Разноязычная Австро-Венгрия, — «лоскутная монархия», как ее презрительно называли ее противники, — не могла, конечно, выдержать столь серьезное испытание. Можно даже удивляться тому, что при наличии столь громадных противоречий внутри ее организм смог просуществовать еще в течение целых 4 лет. В самом деле, трудно было рассчитывать, чтобы входившие в состав старой Австрии южнославянские народности: хорваты, сербы, словинцы, не имевшие никаких условий для своего самостоятельного развития в пределах ее государственного организма, стали бы активно поддерживать его и жертвовать за него своею жизнью; то же самое можно сказать о подвергавшемся систематическим притеснениям украинском населении Восточной Галиции и Прикарпатской Руси. Неудивительно поэтому, что многие представители этих народностей уже в начале войны, несмотря на усиленно провозглашавшийся газетами официальный патриотизм, толпами сдавались добровольно в плен как на сербском, так и на русском фронте. В Чехии и Словакии дело обстояло не лучше. Официальная печать, правда, всячески стремилась скрыть истинное положение на фронте; раздувала каждый маленький успех, сообщая о нем, как о громадной победе, и наоборот, всячески замалчивала неудачи и поражения, которых, как известно, австрийская армия потерпела достаточно уже в 1914 году. Чехи, однако, не верили этим официальным реляциям; из случайно проникавших к ним время от времени французских или английских газет они узнавали о поражениях австрийской армии; одновременно, как всегда бывает в таких случаях, начинали ходить темные слухи, еще более преувеличивавшие неудачи австрийской армия. И хотя эти слухи потом не оправдывались, однако даже для наиболее лояльно настроенных чехов представлялось рискованным связывать свою судьбу с делом Австрии.
Географическая близость к Чехии такого могущественного союзника старой Австрии, каким был император Вильгельм,— ее покровителя фактически, — делала всякие попытки восстания против Австрии обреченными заранее на неудачу Ясно было, что с помощью германского правительства, которое твердо решило продолжать войну, всякие подобные попытки были бы пресечены раньше, чем смогли бы принять какую-нибудь конкретную форму. Так, Прага в 1914—1917 гг. представляла оригинальное зрелище: всюду были вывешены национальные австрийские флаги, портреты Вильгельма и турецкого султана — «благородных» союзников Австрии, — а одновременно большинство чехов уже твердо пришло к убеждению, что единственный выход из создавшегося положения — это катастрофа, полное поражение Габсбургской монархии. Уже Масарик и Бенеш создавали «правительство за пределами Чехии и вели усиленную агитацию в пользу этого нового государственного образования среди союзных держав — противников Австрии и Германии; из чешских военнопленных создавались легионы. В этих условиях в самой Чехии, в еще большей степени чем среди других славянских народностей бывшей Австрии, должна была создаться исключительно благоприятная почва для развития пораженческих настроений. Вопреки применявшимся австрийским правительством репрессиям, эти настроения росли и крепли; чехи целыми батальонами и полками сдавались в плен, не желая сражаться за абсолютно им чуждое дело австрийской монархии. Эти их настроения не были остановлены даже большими неудачами русской армии в 1915 г. |
