Он подождал, когда заговорит Брэдшоу, но, когда тот не стал проливать свет на эту тему, сказал:

― В любом случае, он желает вас видеть.

― Ну, мои визиты от кое-чего зависят.

― От чего?

― От того, если ли у него что мне сообщить.

― Полагаю, что есть. Думаю, он может даже быть готов рассказать вам то, что вы хотите знать.

― Почему вы так считаете, комендант?

― Он сказал: «Позвоните Брэдшоу и скажите ему, что он победил», ― в его тоне слышалось удивление. ― Такого от Уиклоу не услышишь, детектив, поверьте мне.

***

Через час после того, как он повесил трубку, Йен Брэдшоу уже сидел в комнате со спертым воздухом в Даремской тюрьме напротив бледного, нездорового и несчастного Эдриана Уиклоу.

― Я очень занятой человек, Эдриан: встречаюсь с людьми, ловлю злодеев ― сами знаете, как это бывает. У тебя пять минут, а затем я ухожу. Даже не знаю, почему вернулся, если быть честным. Все наши дела завершены.

― Не завершены, ― голос Уиклоу был едва слышимым. Он пытался овладеть своими эмоциями? ― Вы не можете позволить тому журналисту напечатать эту ложь.

― Почему это? ― живо переспросил Брэдшоу. ― Вы лгали всем годами: утверждали, что совершали разное, а затем отказывались от своих слов, соглашались встретиться с родственниками, а затем оставляли их ни с чем, говоря, что знали, где похоронены тела, но теперь не можете вспомнить этих мест. Вы всех заставляли плясать под свою дудку. От еще одной лжи вреда больше не станет.

― Чего вы хотите?

― Я? ― спросил Брэдшоу, показав на себя пальцем. ― Вы знаете, чего я хочу ― местонахождение тел. Но вы не хотели помогать, так что теперь уже поздно.

― Тогда почему вы здесь?

― Вы просили меня прийти, ― напомнил ему Брэдшоу. ― И, если быть честным, я искренне наслаждаюсь вашими страданиями. Довольно-таки замечательная причина, вы не находите?

Один из тюремных охранников за спиной Уиклоу подмигнул.

― Я могу смириться с тем, что умираю, ― сказал ему Уиклоу, ― но не могу смириться с этим. Только не моя мать... она никогда не делала ничего плохого... не моя мать... пожалуйста.

Брэдшоу наслаждался душевным смятением детского убийцы.

― Я сделаю все, что угодно, пожалуйста.

Брэдшоу подождал, пока не убедился, что Уиклоу говорит всерьез, а затем потянулся в сумку, которую с собой принес.

― Я дам вам всего один шанс.

Он вытащил карту графства.

― Один!

Он акцентировал это слово, а затем положил карту на стол и развернул ее, так что она оказалась повернута к ним обоим боком.

― Если вы введете меня в заблуждение или солжете мне, если не станете сотрудничать, клянусь, я отправлюсь к своему другу репортеру, и мы переделаем ваш некролог в историю Энид Блайтон. Любой, кто его прочитает, скажет, что ваша мать была самой извращенной женщиной в истории, вам ясно?

Убийца детей слабо кивнул.

― Вы знаете, чего я хочу. Три тела ― их точное местоположение ― и я хочу их сейчас же. Если мы обнаружим тела этих бедных детей, я могу передумать публиковать некролог, но, если мы их не найдем...

Он развел руками, словно тогда результат от него не зависит.

― Прошли годы... не уверен, что смогу вспомнить...

― Все вы помните!

Брэдшоу с силой ударил кулаком по столу, от чего Уиклоу подпрыгнул.

― Вы расскажете мне все, что я хочу знать, сегодня, а затем можете заползти обратно в свою камеру и умереть. Никто плакать не будет, но, по крайней мере, они не будут обсуждать вашу матушку, когда вы умрете.

― Ладно, ― слабо произнес Уиклоу, переведя внимание на карту. ― Но, если я это сделаю, вы должны пообещать... вы должны поклясться...

― Я клянусь, если мы найдем три тела, мы не станем печатать этот некролог, включая то, что там говорится про вашу мать, ― Брэдшоу сделал паузу и посмотрел Уиклоу прямо в глаза.