Напротив, Каджи был спокоен, молчалив, дышал ровно, не выказывая никаких усилий. Не однажды мог он нанести смертельный удар огромным боевым топором, но всякий раз сдерживал себя, лишь защищаясь или отводя в сторону выпады противника. Каджи действовал согласно клятве, которую мысленно принес Богам перед тем как встрять в спор, хотя, конечно, никто, кроме него, этого и не знал. Каджи считал, что не должен использовать святой Топор в подобных схватках, хотя вынужден был защищаться им, но не хотел им убивать.

Сражаясь, молодые люди двигались вокруг длинного стола. Джашпод задыхался, а юный кочевник двигался безмолвно, как подкрадывающаяся пантера. Каджи провел много времени, тренируясь в схватках с топором, мечом и саблей, но обоюдоострый боевой топор был одним из любимых видов оружия кочевников Козанга. Он знал, что топор дает определенное преимущество в схватке с противником, вооруженным саблей — тонкой и чуть изогнутой, которая может использоваться лишь как рубящее оружие. Каджи выжидал подходящего момента, чтобы использовать топор наилучшим образом.

И вот он настал. Каджи поймал саблю противника, крутанул топор, позволив сверкающему чуть изогнутому клинку проскользнуть вдоль лезвия топора до крюка на его кончике, затем, заклинив саблю, он резко крутанул топор в другую сторону.

Узкий изогнутый клинок сломался пополам с громким звоном, от которого загудел весь зал. Джашпод оказался обезоружен.

Теперь согласно дуэльному кодексу, как это было принято в Империи Дракона, победитель имел право убить врага. Вместо этого Каджи учтиво отдал салют и убрал топор, повернулся и, взяв за руку старого колдуна, проводил его до его комнаты. Он оставил кугара безоружным, едва стоящим на ногах от усталости, дрожащим от немой ярости.

И пока Каджи и его спутник поднимались по деревянной лестнице, старик восторгался героизмом Красного Ястреба. Юноша отвечал ему любезно, но сдержанно.

Вот так в первый свой день в городе Императора-Дракона Каджи, Красный Ястреб из кочевников Козанга, обрел друга.

И врага. Потому что он оскорбил гордость Кунба Джашпода, а такую обиду можно было смыть только кровью.

Глава 4

Акфуб

На следующий день Каджи продолжил знакомство с городом, и даже безнадежность его миссии не уменьшили его восторгов. Город, раскинувшийся перед ним, был поистине великолепен. Тридцать столетий императоры золотого Кхора правили этими землями, и все эти века город питали реки золота, льющиеся из рук купцов и землевладельцев. Император за императором прибавляли новые драгоценности в его корону, до тех пор пока он не превратился в пышное хитросплетение арок и форумов, храмов и театров, колоннад и гробниц. Широкие, прямые проспекты были уставлены героическими скульптурами, мемориалами в честь легендарных воинов, памятниками давно умершим монархам и погибшим династиям.

К вечеру Каджи вернулся в Дом семи лун, но перед тем, как он объехал четверть города, ему повезло увидеть человека, убить которого было его миссией и священным долгом, возложенным на его плечи вождем клана Чаууима Козанга.

Взревели золотые трубы. Герольды с церемониальными кнутами проскакали по улицам, и толпа горожан быстро расступилась. В этой толпе был и Каджи. А через мгновение мимо проехал отряд конных ярко разодетых дворян. Они смеялись, шутили. Среди них был высокий человек с золотистыми волосами. Он казался умиротворенным и прекрасным: холодное, словно вылепленное скульптором лицо и ледяные серые глаза. Когда он смеялся, а делал он это часто и громко, Каджи показалось, что смеются только его губы. Его взгляд оставался замороженным, внимательным и высокомерным. Каджи наблюдал, как тот, кого величали Яакфодахом, святым Императором-Драконом, проехал по улице в облаке трепещущих знамен, в самом зените своей славы.