К счастью для Сорензы, в этот момент появился официант с меню, и она одарила его такой ослепительной улыбкой, что молодой человек удалился в полном замешательстве.

Николас взял меню из ее рук и, нежно взяв за подбородок, посмотрел ей в глаза.

— Ты рассказала мне о своей матери, Соренза. А отец, что он был за человек?

Взгляд потемневших серых глаз и упрямое молчание были яснее всяких слов.

— Ладно. Забудем об этом. — Николас отпустил ее подбородок и вернул ей меню. — Я бы что-нибудь посоветовал, но ты все равно меня не послушаешь, так что лучше не буду.

Увидев улыбку на его лице, Соренза облегченно вздохнула.

— В тот раз это было глупо с моей стороны, — признала она. — Но ты показался мне тогда очень высокомерным.

— А сейчас? — поинтересовался он.

Сейчас ты милый и хороший, подумала Соренза. С тобой очень легко. С другой стороны, если бы ты не умел прикидываться белым и пушистым, когда этого требуют обстоятельства, ты вряд ли преуспел бы в бизнесе.

— Доля высокомерия в тебе все еще осталась, — съехидничала Соренза и помолчала, прежде чем добавить: — Просто я к этому уже привыкла.

Николас лукаво улыбнулся.

— О, есть еще очень много вещей, к которым ты могла бы привыкнуть, поверь мне.

Было ли это от шампанского или от того, что она, красиво одетая, сидела сейчас рядом с самым потрясающим мужчиной на свете, но Соренза искренне наслаждалась этим вечером. На ее глазах Николас превратился в настоящего светского льва и был сейчас воплощением любезности и предупредительности.

Красивый и раскрепощенный, он казался еще привлекательнее, чем прежде. Танцуя, он так сильно прижимал Сорензу к себе, что ей казалось, что еще мгновение, и она растает в его руках от блаженства или от того же самого блаженства вознесется на небеса. Танец превратился в удивительную, пьянящую смесь движений и эмоций, впитывая которую Соренза все больше и больше теряла голову. Он не понимает, что творил со мной, думала она, несколько раз сбиваясь с ритма и ругая вслух сломанную ногу, а про себя свою слабость…

Было уже поздно, когда они возвращались домой. В такси Николас обнимал Сорензу за талию, а ее голова покоилась на его плече.

Когда они подъезжали к дому, пары шампанского вместе с впечатлениями от танцев почти выветрились из головы Сорензы, и единственное, чего ей безумно хотелось в тот момент, это пригласить Николаса домой, но не только на чашку кофе. Разум твердил ей, что отдаться ему сейчас было бы глупо и легкомысленно, душа же жаждала нежности и ласки. Какой смысл оставаться в одиночестве, если можно упиваться счастьем в объятиях такого потрясающего мужчины?

Наконец такси остановилось у подъезда ее дома, и Николас помог ей выйти из машины. Подойдя к водителю, он о чем-то попросил его, и Сорензе стало горько: Николас не собирался оставаться.

Взяв ее под руку, он помог ей подняться по ступенькам. Соренза открыла дверь, и в следующий миг оба оказались в темноте холла. Порывисто прижав ее к себе, Николас стал жадно целовать ее лицо и шею. Его руки исследовали изгибы ее тела, а она дрожащими пальцами, проникнув под рубашку, ласкала мускулистую грудь. Его поцелуи становились все более страстными, тело напряглось и теснее прижалось к ней.

Сорензе показалось, что еще несколько секунд, и он овладеет ею. Да и она хотела того же — чтобы он сделал ее своей. Вдруг совершенно неожиданно Соренза почувствовала, как Николас осторожно отстраняет ее от себя.

— Я должен идти, — прошептал он, как будто извиняясь.

Она могла бы попросить, чтобы он остался и любил ее, чтобы заплатил таксисту и вернулся, но не сделала этого. Лишь сжала руки в кулаки так, что ногти больно впились ей в ладони.