Собравшаяся у двери толпа увеличилась настолько, что Сильвия с Молли вряд ли вновь смогли бы войти внутрь, так что они отправились к тому месту, где траурное шествие ждала глубокая могила, чья голодная разверстая пасть была уже готова поглотить мертвеца. Там тоже собралось немало народу; прислонившись к надгробиям, люди устремили взгляды на бескрайнее спокойное море; мягкий соленый воздух овевал их застывшие лица с воспаленными глазами. Никто не издавал ни звука, ведь все думали о жестокой смерти того, кому были посвящены прозвучавшие в старой серой церкви торжественные слова, кои с такого расстояния можно было бы даже различить, если бы не доносившийся снизу шум прибоя.

Внезапно все взгляды устремились к дорожке, тянувшейся от ступеней. Двое моряков медленно вели по ней человека, едва державшегося на ногах и напоминавшего призрака.

– Это главный гарпунер, который пытался его спасти! Тот, кого бросили умирать! – забормотали собравшиеся.

– Грехи мои тяжкие! Это же Чарли Кинрейд! – сказала Молли, выступая навстречу кузену.

Однако, когда он приблизился, девушка увидела, что Чарли напрягал все свои силы для того, чтобы идти. Моряки с радостью откликнулись на настойчивую просьбу гарпунера и занесли его вверх по ступеням, чтобы он смог в последний раз взглянуть на своего товарища по команде. Они подвели Чарли к могиле, и он прислонился к одному из надгробий; почти сразу же на погост вышел викарий, за которым из церкви хлынула огромная толпа, направившаяся к мертвецу.

Сильвия была так поглощена торжественностью происходящего, что поначалу даже не обратила внимания на бледную, изможденную фигуру, возвышавшуюся напротив нее; в еще меньшей мере она осознавала присутствие своего кузена Филипа, который, наконец-то разглядев девушку в толпе, подошел к ней вплотную, желая составить ей компанию и защитить ее.

Служба продолжалась, и за спинами стоявших в первом ряду девушек стали раздаваться плохо сдерживаемые всхлипы, постепенно переросшие во всеобщий плач. Слезы струились по лицу Сильвии; горе ее было столь очевидным, что постепенно привлекло внимание многих находившихся рядом с ней. Среди них был и главный гарпунер, чьи впалые глаза заметили ее по-детски невинное, цветущее личико; он задумался, была ли эта девушка родственницей покойного, однако, увидев, что она не в траурном платье, Чарли решил, что эта девушка была его возлюбленной.

Наконец все закончилось: стук камешков, сыпавшихся на гроб вместе с землей; последний долгий взгляд родных и любимых; бросание в могилу веточек розмарина теми, кому посчастливилось их принести, – о, как же Сильвия жалела о том, что забыла об этом последнем знаке уважения к покойному! Постепенно толпа начала рассеиваться.

Филип обратился к Сильвии:

– Не ожидал увидеть тебя здесь. Я думал, тетушка всегда ходит в Кирк-Мурсайд.

– Я пришла с Молли Корни, – ответила Сильвия. – Матушка осталась дома с отцом.

– Как его ревматизм? – спросил Филип.

Однако в этот самый миг Молли, взяв Сильвию за руку, произнесла:

– Я хотела поговорить с Чарли. Матушка будет страсть как рада узнать, что он уже вышел на улицу; хотя, по правде говоря, выглядит он так, словно лучше бы ему было оставаться в постели. Идем, Сильвия.

Филипу, желавшему находиться рядом с Сильвией, пришлось проследовать за девушками туда, где стоял главный гарпунер, собиравшийся с силами перед возвращением домой. Завидев кузину, он замер.

– Что ж, Молли, – произнес Чарли слабым голосом, протягивая руку.

Глаза его, впрочем, смотрели на Сильвию, чье мокрое от слез лицо было полно застенчивого восхищения – она впервые видела такого героя.

– Чарли, я ужасно испугалась, увидев, как ты прислонился к надгробию, будто привидение.