– Чем изволите угоститься? Эх! Муженек огорчится, узнав, что вы приходили в его отсутствие. Он-то отправился в Хорнкасл, чтобы продать жеребят, и не вернется до завтрашней ночи. Но Чарли Кинрейд, за которым мы ухаживаем, здесь, а сыновья вот-вот вернутся из Монксхэйвена.

Сказанное было адресовано Дэниелу, который, как знала миссис Корни, считал для себя приемлемой лишь мужскую компанию. Когда молодость уходит, для необразованных людей, чьи интересы не простираются дальше повседневности, вполне естественно не находить удовольствия в общении с противоположным полом. Мужчины могут рассказать друг другу много такого, чего женщины с их точки зрения (основанной на традиции и личном опыте) не поймут; даже во времена куда более поздние, чем те, о которых я пишу, фермеры с презрением сочли бы беседы с женщинами пустой тратой времени; мужчины более склонны делиться мыслями с сопровождающей их на протяжении дня пастушьей собакой, ставшей своеобразным немым наперсником. Принадлежавшая Робсону Лэсси легла у ног хозяина и, положив морду на лапы, внимательно наблюдала за подготовкой к трапезе, которая, к вящему разочарованию собачьего сердца, состояла лишь из напитков и сахара.

– Где девчонка? – спросил Робсон, пожав руку Кинрейду и обменявшись парой слов с ним и миссис Корни. – Она принесла корзинку с колбасами, приготовленными моей женушкой, – а та по колбасам мастерица; готов поспорить, что равной ей не сыскать во всей округе!

В отсутствие жены Дэниел готов был хвалить ее, чего ни за что не стал бы делать при ней. Однако Сильвия, быстро смекнув, как миссис Корни может истолковать такую похвалу кулинарных талантов ее матери, выступила из тени со словами:

– Матушка подумала, что вы, возможно, еще не забили свинью, а колбасы всегда по вкусу тем, кто нездоров, и…

Девушка могла бы продолжать еще долго, однако почувствовала на себе полный теплоты и восхищения взгляд Кинрейда. Она замолчала, и заговорила миссис Корни.

– В этом году мне не из чего было готовить колбасы, иначе я могла бы с кем угодно посостязаться в этом умении. Йоркширские окорока славятся повсюду, и я ни одной женщине не позволю сказать, что она делает колбасы лучше меня. Но, как я и сказала, мне не из чего было их готовить, ведь наш кабанчик, которого я откармливала и всячески холила, который сейчас весил бы четырнадцать стоунов и ни унцией меньше и который знал меня не хуже любого христианина, тот самый кабанчик, которому я сейчас перед вами воздала такую хвалу, забился в припадке за неделю до Дня святого Михаила да и помер, словно в насмешку надо мной; а следующий не будет готов к забою еще полтора месяца. Так что я очень признательна вашей женушке – как, уверена, и Чарли, пусть он и пошел на поправку с тех пор, как мы стали его здесь выхаживать.

– Мне уже гораздо лучше, – сказал Кинрейд. – В ближайшее время я снова смогу задать вербовщикам трепку.

– Но люди говорят, что они покажутся на этом побережье еще нескоро, – отозвался Дэниел.

– Мне сказали, что они отправились в Халл, – произнес Кинрейд. – Но вербовщики – хитрые мерзавцы и могут вернуться в самый неожиданный момент. И вернутся.

– Погляди! – сказал Дэниел, демонстрируя искалеченную руку. – Вот цена, которую мне пришлось заплатить за то, чтобы не участвовать в Американской войне.

И он начал хорошо известную Сильвии историю: Робсон рассказывал о том, как искалечил себя, чтобы избежать вербовки, каждому новому знакомому, признавая, что навредил себе не меньше, чем вербовщикам, ведь ему пришлось оставить море, в сравнении с которым жизнь на суше – сплошная скука.