Вот и сегодня Поля не дождалась его возвращения. Уложила Наташу в постель и теперь стояла у окна, слепо глядя на притихший двор. Детские площадки опустели, никто не гонял в футбол, не скрипели качели, только старухи сидели у крыльца, неспешно обсуждая что-то неизменно важное и радуясь вечерней прохладе.

Поля судорожно вздохнула: завтра понедельник. Завтра у нее первый рабочий день. Хорошо, не с утра, иначе б она вообще не сомкнула глаз.

В голову лезли всякие глупости. Почему-то казалось – ее и в дом завтра не пустят. Выгонят, словно попрошайку, и посмеются, едва Поля заикнется о работе. Хорошо бы, Лена оказалась на месте, она Полю хоть в лицо знает.

Поля сегодня полдня провела у зеркала. Представляла себя перед особняком, «видела» резную калитку и блестящую кнопку звонка. Делала серьезное лицо и лепетала «в домофон», что она – новая компаньонка Софьи Павловны, и ей назначено подойти к двум.

Тоненькая фигурка в темном выглядела слишком хрупкой и Поле не нравилась. Высокая шея смотрелась чересчур тонкой и жалкой, редкие веснушки на бледном лице раздражали, глаза казались такими же рыжими, как и волосы. Человек в зазеркалье, по мнению Поли, не вызывал доверия!

Тринадцать, четырнадцать, ну, пятнадцать лет.

Но никак не семнадцать, почти восемнадцать.

Видела Поля в городе своих сверстниц, уж их-то никто не принял бы за мальчишек, она ничуть не сомневалась. И держались они совершенно по-другому: уверенные в себе, умело накрашенные, модно, часто вызывающе одетые. Они неизменно улыбались, звонко, на зрителя, смеялись. Разговаривали громко и, порой, не выбирая выражений.

Поля даже перед зеркалом не сумела скопировать их. Как ни старалась, оставалась застенчивой деревенской простушкой, а не городской девицей, без пяти минут студенткой.

Ох, выставят ее завтра!

Точно выставят.

Поля прижалась пылающим лбом к прохладному стеклу. Она не представляла, как проведет четыре часа с Софьей Павловной. Что старуха потребует от нее? Не придется ли завтра же отказаться от работы? Что она тогда скажет Игорю?

Поля грустно улыбнулась: по счастью, Игорь ни о чем не расспрашивал. Его не заинтересовало, каких детей Поля собирается нянчить – больших или маленьких, мальчика или девочку. Одного, двух или трех.

Ни одного вопроса!

Поля не рискнула признаться, что ее взяли «компаньонкой» к больной старухе. Просто показала Игорю нужное объявление и промямлила, что сходила по этому адресу и получила место. Кажется.

Девушка сердито фыркнула: может, Игорь и не удивится, узнав, что ей отказали? Пожмет плечами и буркнет, что уж он-то сто процентов не взял бы «няней» рыжего «оторвыша» с улицы.

«Что-то в этом духе он и заявил, услышав о моей работе, – раздраженно сдвинула брови Поля. – Будто цвет волос – главное, и будь я не рыжей, а блондинкой, скажем, или брюнеткой… О-о-о! А если мне, в самом деле, перекраситься?!»

Подумав, Поля с сожалением отказалась от этой мысли: так ее и Лена завтра не узнает. Не хватало прямо на улице объясняться, что она – та самая Аполлинария, только вот уже не рыжая, а перекрасилась исключительно для солидности.

Вот потом… позже… когда к ней привыкнут…

«Черт, – Поля в сердцах шлепнула ладошкой по подоконнику, – Игорь же считает меня мальчишкой! А парни… не меняют цвета волос из-за настроения. Кажется, они вообще не красятся, ну, большей частью. Вот жалость-то…»

Поля погрустнела. Вышла на кухню и поправила салфетку на тарелке с салатом. Гречневую кашу с сосисками она заранее поставила в микроволновку.