Я пробовала приходить в это время на кухню, но он и со мной не разговаривает. Спросишь о чем-нибудь — буркнет «да» или «нет», но сам разговор ни за что не начнёт.

 Я так больше не могу! Однажды я попробовала взять его за руку. Он не шарахнулся от меня. Просто как-то странно посмотрел на наши соединённые руки, будто на посторонний предмет. У меня рука так и упала, словно дохлая рыба, и я поскорее отодвинулась от него.

 — Уилл! — надрывалась мама. — Уилл, пожалуйста, спустись!

 Она чуть ли не умоляла его.

 Я думала, он так и будет сидеть в своей комнате, но тут на лестнице прозвучали его шаги. Медленно, не спеша, он все-таки спустился, пересёк холл, вошёл в гостиную.

 — Ах, вот и ты, — бодро сказала мама. — Присмотришь за сестрой, хорошо?

 Уилл молча уставился на неё. Он успел снять школьную форму и теперь был в просторной серой рубашке, мягкой чёрной безрукавке, джинсах и босиком. На шее — нитка мелких серебряных бус. Чёрные волосы торчат дыбом, будто он нарочно их растрепал. Лицо бледнее обычного — белая кожа кажется даже чуть-чуть зеленоватой.

 Большинство девчонок в школе влюблены в Уилла. И даже некоторые мальчишки.

 — Вот как, мы теперь и бусы носим? — съязвил папа.

 Уилл и ухом не повёл. Смотрел только на маму.

 — Сейчас у мальчиков такая мода, — быстро проговорила мама. — Уилл, ты сегодня остаёшься за главного.

 — О'кей, — кивнул Уилл.

 Вздох облегчения всколыхнул мамин бюст, подпёртый парадным лифчиком. Она улыбнулась Уиллу:

 — Присмотришь за Фиалкой?

 — Не волнуйся, все будет хорошо.

 — Умница, мальчик мой, — сказала мама.

 Раньше она постоянно говорила это Уиллу. Но уже давно мы такого не слышали. Уилл дождался, пока родители окажутся у входной двери, и буркнул:

 — Я не твой мальчик.

 Он произнёс это тихо, но мама услышала, я знаю. Наступила долгая пауза. Потом она ещё раз повторила: «До свидания!» Её голос звучал грустно и потерянно. Мне стало её жалко.

 — До свидания, мам! — крикнула я ей вслед.

 — До свидания, Фиалка. До свидания, Уилл. До свидания, мои дорогие.

 — Черт побери, что за трогательное прощание, — сказал папа. — Пока, дети. Ложитесь спать пораньше. Незачем сидеть до полуночи. Мы вернёмся очень поздно. Танцы закончатся в час, но, наверное, разговоры затянутся ещё на какое-то время.

 — Ага, и ещё ты с дружками раздавишь бутылочку-другую виски, — чуть слышно произнёс Уилл.

 Они уже вышли за порог. Мама снова крикнула: «До свидания!» — словно печальная птица, которая знает одну-единственную песню.

 Дверь захлопнулась. Мы остались одни. Я посмотрела на Уилла. Он — на меня своими блестящими темно-зелёными глазами. Я думала, он сразу направится к себе, но он стоял на месте и не сводил с меня глаз. Я попробовала его пересмотреть, но первой отвела взгляд. Принялась, как дурочка, рассматривать нашу скучную гостиную в бежевых тонах, потом снова взглянула на Уилла.

 — Что такое? — Сердце у меня гулко застучало.

 — Я просто стараюсь подчинить тебя своей воле, — сказал он.

 Я хихикнула:

 — Да ну тебя!

 — Ничего не «да ну», крошка Фиалка. Я нынче за главного, ты забыла?

 Уилл подошёл к дивану, обитому коричневым вельветом. С той стороны, где обычно сидит мама, чистенько, рядом с подушкой аккуратной стопочкой сложены несколько журналов, программа радиопередач и книжка Мейв Винчи.