То, что он упомянул мое прозвище, сбило меня с толку.

— На самом деле знаю. Потому что мне платят за участие. Видишь, Гэбриел, я теперь в твоей команде.

Он так и не успел ответить, потому что Томас Кук схватил меня за руку и потащил за собой.

— Что такое, Томас?

— Мне нужно, чтобы ты отправила фотографии с этой вечеринки моей пиарщице, она разместит их в светских колонках. Сфотографируй меня с Жижи и ее друзьями. А потом найди какую-нибудь сексуальную девчонку и сделай кадр и с ней тоже.

— Томас, я на тебя не работаю.

— И ты говоришь такое мне? Именно поэтому я тебя и отпустил. Не забудь о выгодном ракурсе.

Спорить с ним было бесполезно.

— Хорошо. Я как раз занимаюсь этим. Ни о чем не беспокойся. Все снимается скрытыми камерами.

Вечеринка проходила так же, как другие большие мероприятия: обмен комплиментами, короткие беседы и знакомства, которые я никогда не вспомню. «Дервиши» начали играть собственные версии классических роковых хитов, и музыка зазвучала громче. В зале стало жарче, а голоса — слышнее. Несколько пар отважились выйти на танцпол.

Когда толпа возле основного бара на минуту рассеялась, я использовала эту возможность и сказала Мерседес:

— Классная прическа. Ты похожа на кайфовую чернокожую Бетти Крокер. Как идут дела?

— Зараза, — огрызнулась она. — Всем очень нравятся коктейли.

— Ты наливай, наливай. Скоро все это закончится.

Я нашла Эдну, но ее монополизировал Томас, что обеспечивало госпожу Грант хорошим прикрытием — словно она просто так приехала сюда развлечься и пообщаться.

Освальд должен был вернуться очень скоро, но я все равно то и дело поглядывала на двери и ждала его появления. Вскоре группа перестала играть старые хиты и принялась за свои песни. Шум стоял просто оглушающий, а стены сотрясались от музыки. Солист метался по сцене и вопил. Он напоминал тощую безволосую обезьяну, но оторвать от него взгляд было невозможно.

В меня то и дело врезались болтающие и танцующие люди. Их лица раскраснелись от возбуждения, а глаза остекленели. Многие широко улыбались, а некоторые во время разговора начинали причитать и готовы были расплакаться.

С плеч некоторых дам сползли бретельки, обнажив кремовую кожу; мужчины снимали галстуки и расстегивали рубашки. Жаркий воздух зала пахнул духами, косметикой, потом, разлитой выпивкой, опасностью и сексом.

В очередной раз обходя зал, я столкнулась с Сайласом.

— О чем вы думаете? — поинтересовался он.

Я сказала ему правду:

— Думаю о прошлой жизни, о том времени, когда я ничего не знала о вампирах. Больше всего меня поражает не сам факт вашего существования, а то, что вы так открыто ведете себя в подобных местах.

— Мы прячемс-ся на с-самом виду, — сообщил он. — Мы в безопас-сности, пока знаем о людях больше, чем они о нас-с.

— Знание — сила, — согласилась я. — Вы когда-нибудь злились на людей?

— Разве на вечеринке задают такие вопрос-сы? — поинтересовался Сайлас, а затем добавил более твердым тоном: — Я с детства злился и ненавидел их за то, что они делали с нами несколько веков подряд, за то, что с нами обращались, как с чудовищами. Бездумно истребляли нас, словно хищников. Уиллем открыл мне глаза на новое, светлое будущее на новый рассвет. — Мэдисон улыбался, но, даже несмотря на это, в его голосе слышалась ярость. Свистящие «с» куда-то исчезли, он выпрямился. — Они пытали, вешали, сжигали и топили нас. Они свято верили в то, что имеют право конфисковать наше имущество и лишать нас законного пристанища.