Почти любовь мою одной слезой… Прости!

Когда цари пришли и гордой колесницей

Тебя растоптанной оставили в пыли,

Я кровь твою унять умел их багряницей

И слезы у меня целебные текли.

Бог посетил тебя грозою благотворной;

Благословениям грядущего внимай:

Осеменила имир ты мыслью плодотворной,

И равенство пожнет ее плоды. Прощай!

Я вижу, что лежу полуживой в гробнице,

О, защити же всех, кто мною был любим!

Вот, Франция, твой долг смиренной голубице,

Не прикасавшейся к златым полям твоим.

Но, чтоб ты слышала, как я к тебе взываю,

В тот час, как бог меня в иной приемлет край,

Свой камень гробовой с усильем подымаю…

Рука изнемогла, он падает… Прощай!

(1857)

Из Мицкевича

Дозор

От садового входа впопыхах воевода

В дом вбежал, – еле дух переводит;

Дернул занавес, – что же? глядь на женино ложе –

Задрожал, – никого не находит.

Он поник головою и дрожащей рукой

Сивый ус покрутил он угрюмо;

Взором ложе окинул, рукава в тыл закинул,

И позвал казака он Наума.

«Гей, ты, хамово племя! Отчего в это время

У ворот ни собаки, ни дворни?

Снимешь сумку барсучью и винтовку гайдучью

Да с крюка карабин мой проворней.»

Взяли ружья, помчались, до ограды подкрались,

Где беседка стоит садовая.

На скамейке из дерна что-то бело и черно:

То сидела жена молодая.

Белой ручки перстами, скрывши очи кудрями,

Грудь сорочкой она прикрывала,

А другою рукою от колен пред собою

Плечи юноши прочь отклоняла.

Тот, к ногам преклоненный, говорит ей, смущенный,

«Так конец и любви, и надежде!

Так за эти объятья, за твои рукожатья

Заплатил воевода уж прежде!

Сколько лет я вздыхаю, той же страстью сгораю, –

И удел мой страдать бесконечно!

Не любил, не страдал он, лишь казной побряцал он, –

И ты всё ему предала вечно.

Он – что ночь – властелином, на пуху лебедином

Старый лоб к этим персям склоняет

И с ланит воспаленных и с кудрей благовонных

Мне запретную сладость впивает.

Я ж, коня оседлавши, чуть луну увидавши,

Тороплюся по хладу ненастья,

Чтоб встречаться стенаньем и прощаться желаньем

Доброй ночи и долгого счастья.»

Не пленивши ей слуха, верно, шепчет ей в ухо

Он иные мольбы и заклятья,

Что она без движенья и полна упоенья

Пала к милому тихо в объятья.

С казаком воевода ладят с первого взвода

И патроны из сумки достали,

И скусили зубами, и в стволы шомполами

Порох с пулями плотно загнали.