Казалось бы, ничто не могло вернуть Аркадию Петровичу хорошего настроения. Однако постепенно Трубочка увлекся сочинением ответа, на длинное послание какой-то общественной организации и даже не заметил, что рабочий день закончился.

Нетерпеливым взмахом руки он заставил убраться секретаршу, щелкнул кнопкой настольной лампы и продолжил писать.

Шаги за дверью заставили Аркадия Петровича поморщиться.

– И после шести покоя нет!

Эту фразу Горн произнес тоном булгаковского Пилата, который жаловался на отсутствие покоя при луне. Причем сказано было так, словно Трубочка задерживался на работе каждый день, а не единственный раз за последние двадцать лет.

Посетитель не стал утруждать себя стуком в дверь и вошел в кабинет с видом хозяина.

Трубочка с негодованием посмотрел на нахала.

– Опять вы? Я же сказал: стихи…

– Какие стихи? – мужчина оперся на редакторский стол. – Причем здесь стихи? Ты гонишь Трубочка! Я не за стихами, а за тобой пришел. По твою душу, скотина!

Глаза Аркадия Петровича стали такими же круглыми, как его лицо. Он не пытался помешать позднему визитеру, который протянул руку к тяжелому пресс-папье и легко, как пушинку оторвал его от стола.

Острые зазубрины пера рассекли редактору правую щеку, а чернильница, которой Трубочка пользовался, как пепельницей, проломила ему череп.

Он должен был рухнуть на свой стол, но убийца остановил падение, схватив жертву за плечо, и положил поверх дорогой мелованной бумаги простую ученическую тетрадь в тонкой зеленой обложке. Только после этого убийца позволил голове редактора упасть. Тонкий ручеек крови из глубокой раны на голове уверенно прокладывал себе путь среди горок пепла и окурков, пока не превратился в багровое озерцо на краю стола.

– С чего вы взяли Иван Александрович, что наша бабуля не водила с этим орлом тесной дружбы? Возможно, Учитель просто застал их за плотскими утехами и, как истинный блюститель нравов нашего города, посчитал нужным вмешаться и прервать эту позорную связь, – эксперт-криминалист осматривал комнату в поисках новых предметов, по которым можно было бы пройтись кисточкой. – И, как мы видим, прервал-таки…

Капитан Артем Божко, присев на корточки, достал из нагрудного кармана пиджака убитого несколько визитных карточек и тряхнул своими золотистыми кудрями.

– Ого! Олег Владимирович Федорчук. Ничего не скажешь: покойник богатеньким был.

Платов присвистнул, рассматривая тисненые золотом буквы названия риэлтерской конторы. Он, с недавних пор тоже был начальником, целым капитаном, как любили выражаться в милицейских кругах. Имел, положенные по штату визитные карточки. Однако по сравнению с федорчуковскими они выглядели просто кусочками дешевого картона.

Божко уже набирал номер домашнего телефона покойного торговца недвижимостью.

– Здравствуйте! Мне Олега Владимировича. Ах, жена!

Иван перевел взгляд на заляпанную кровью и серой кашицей мозга ученическую тетрадь. Убийца тоже имел свою визитную карточку. Не такую богатую, как у его жертвы, но весьма броскую и красноречивую.

Капитан опустил трубку на аппарат.

– Я так и думал! Этот Федорчук двумя этажами выше живет. Жена ответила. Не желаете ли, Иван Саныч на риэлтершу посмотреть? Судя по голосу, дамочка молодая, сейчас уже вдова, а вы у нас холостяк. Может, что и склеится.

– Брось свои шуточки, Артем! – Платов двинулся вслед за капитаном к двери. – Подумай лучше о том, как газетчики тебя с головой в дерьмо окунать будут. Шестое убийство. Отпечатков хоть пруд пруди, а Учитель продолжает по Караваевску разгуливать. К тому же ты у нас тоже, вроде бы не замужем.

– Для того чтоб трахаться, жениться вовсе не обязательно.