|
Сделали карты донного рельефа — обрывочные, но точные. Скоро стало ясно, что отчаянная хищническая добыча истощает даже Полудённое Море. Тогда за нею начали следить… Потом Лёша рассказал легенду про город. Иногда из Полудённого Моря, сказал он, можно увидеть берег и город на берегу. Но приблизиться к нему нельзя — город ускользает так же, как ускользает сфера от слишком шумного корабля. Это не тот город, из порта которого вышел корабль, в нём вообще нельзя узнать никакой земной город. И там есть маяк.
— Маяк? — Он далеко, этот город, — сказал Лёша. — Его никак нельзя рассмотреть. Но по ночам маяк хорошо видно. — А его разве не пытались фотографировать? — Пытались, конечно. Но на полудне с фотками всё сложно, — Лёша кивнул собственным словам. — Не угадаешь, какая получится, а на какой будет только свет…
Почему-то Лета была уверена, что сферу нельзя заметить, пока она не покажется над поверхностью. Она добрых полчаса проторчала на носу корабля, рядом с Лёшей, который то пел песни, то раскачивался взад-вперёд так, будто собирался сигануть через поручни. Лета щурилась на солнце, гадая, наступил ли уже астрономический полдень, и если нет, то когда?.. Щурилась на сверкающую скатерть морской глади, прикидывая, пробьётся ли свечение полудённой сферы сквозь этот блеск… Когда по ушам резанул корабельный ревун, Лета не сразу поняла, что случилось. Датчики засекли Полудённое Море. Ревун завопил снова. Лёша принялся прыгать на месте и что-то орать, но слышно его, конечно, не было. «Зубарев» двинулся с места, и Лета почувствовала ветер. Ещё долгих, долгих восемь минут прошло, прежде чем она увидела, наконец. Блеск морской глади под солнцем слепил глаза. Он становился всё ярче, всё ярче, ярче… «Какая же она огромная», — больше не приходило в голову никаких слов. Глазомер подвёл. Лета думала, что в самой высокой точке сфера будет… ну, скажем, вдвое выше самой высокой антенны корабля. Но она оказалась… — Она же круглая, — вдруг услышала Лета голос Лёши. — Идеальный шар. Эта ещё маленькая, метров восемьсот в диаметре, а бывают и километровые. Вот и думай… Лете казалось, что вслух она ничего не говорила. На полном ходу корабль шёл к поднимающейся сфере, и она становилась всё больше. Корабль как будто готовился погрузиться в звезду. Лёша засмеялся и раскинул руки, словно хотел обнять Полудённое Море. Лета закричала без слов, не понимая сама — от тревоги или от восторга. Сердце колотилось всё чаще. — Лёша, мне уйти? — выдохнула она. Штурман снова рассмеялся. — Тут сейчас давка будет, — сказал он, — на носу. Если боишься за борт улететь, уходи, конечно. Вообще… куча народу хочет выкупаться в оболочке. Хотя смысла в этом нет. Одна видимость. Но считается хорошей приметой. Вправду полезно в самом полудне купаться, ну да это все успеют… Люди и правда собирались. Даже матросы пришли, хотя и глядели так, будто им всё было безразлично. Лета отступила в сторонку. По оболочке сферы сходили водопады белых лучей, и тотчас клубами вверх поднималось сияние… Все тени исчезли. Свет должен был слепить, но он не слепил. Когда до сферы осталось несколько десятков метров, она заслонила всё впереди, и стало очень тихо. Лёша на носу корабля вытянул руки к сфере и вдруг запел. Без слов, снова и снова он повторял диковатое, первобытное: — Ха-а-ай!.. Ха-а-ай!.. И Лета увидела, как с поверхности сферы навстречу ему вытянулся протуберанец. Потом она моргнула, и всё закончилось.
Лета боялась, что будет на судне бесполезной, а вместо этого оказалась нарасхват. |
