Калман Якоби занял дом, в котором раньше жил управляющий поместьем. Прежде всего Калман прибил к дверным косякам мезузы. Потом перевез имущество: мясной и молочный столы, обычную и пасхальную посуду, платяные шкафы, кровати, табуреты. Еще у него был дубовый сундук, обитый кожей и окованный медными полосами. В этом сундуке Калман хранил деньги, бумаги и серебряные подсвечники. Бог не наградил Зелду сыновьями, она родила мужу четырех дочерей. Приходилось копить приданое.

Дела у Калмана с самого начала пошли превосходно. Год выдался урожайный. После освобождения крестьян земля графа оказалась поделенной между его мужиками. Теперь они получили право пасти скот на помещичьих лугах и рубить деревья в помещичьем лесу. Однако наделы получились невелики, всего лишь по нескольку моргов. Польские экономы не могли забыть, что крестьянин недавно был рабом, который трудился бесплатно и, если что, получал порку. А Калман Якоби платил наличными. К тому же не надо было целовать ему руку. Он советовался со стариками крестьянами, где сеять яровые, а где озимые, где сажать картошку, свеклу и капусту. От соседних помещиков он услышал о молотилках, которые используют за границей вместо цепов. Калман установил машину, которая рубит солому, чтобы смешивать ее с овсом на корм скоту. В Ямполе он открыл шинок и лавку, где продавалось все, что душе угодно: ткани, платки и шали, тулупы, кожа, чугунки, селедка, колесная мазь, косы, серпы, молотки, пилы, клещи, напильники и гвозди. Те, кто постоянно покупал что-то в лавке или заглядывал в шинок, получали скидку в полушку. Бывало, мужики приносили в лавку расписки на еврейском языке. За эти бумажки они получали товар. Калман легко верил в долг. К тому же он предлагал хорошую цену за лен, телят и быков, мед, шкуры и все, что крестьяне хотели продать. Все это Калман отправлял в Варшаву.

Когда Якоби начал торговать, это было незаконно. Город все еще находился под властью епископа. Но духовенство делало вид, что ничего не знает. Разве Ямполь святее других польских городов? Где поляк, там и еврей. Налоги снизили, и обитатели Песков принялись скупать торговые места на рыночной площади и близлежащих улицах. Еврейские портные, сапожники, скорняки и бондари открывали мастерские. Теперь товары прямиком отправлялись из Польши в Россию. Собрать миньян ямпольским евреям удавалось только по субботам, у кого-нибудь дома, но они уже поговаривали о том, что надо бы открыть синагогу. Нужен был и участок под кладбище: до сих пор покойников увозили в Скаршов, а там погребальное братство драло три шкуры.

Калман Якоби рос на глазах. Ему еще не исполнилось сорока, но он уже стал настоящим богачом. В Торе он смыслил немного, с трудом мог разобрать главу Мишны, но пользовался славой благочестивого, честного и умного человека. Калман был невысок, но коренаст и широкоплеч. Прямая спина неуча, огрубевшие от работы руки, черная как смоль борода лопатой. Низкий лоб, огромный нос, лохматые брови и шея, мощная, как у вола, не будь рядом помянут, но черные глаза светились благородством: по материнской линии Калман происходил из прекрасной семьи. Как принято у евреев, он коротко стригся, оставляя только пейсы, но волосы росли у него повсюду: на шее и даже из носа и ушей. У него был сильный голос, и в Дни трепета Калман вел молитву в синагоге. В будни он молился, едва вставало солнце, потом завтракал черным хлебом с селедкой и творогом и запивал все это кружкой воды. В торговле он не отставал от других, но дома новшеств не терпел, не пил ни чая, ни кофе и Зелде не позволял.