כב

Я оставляю в покое тех, кто не строил наш квартал, и продолжаю рассказ о тех, кто строил.

Вышли четверо в сердце пустыни и построили себе дома, в часе ходьбы от города. Каждый – в одном из четырех направлений, как распорядился жребий. И была Страна все еще пустынна, не было в ней ни дорог, ни селений.

Каждое утро уходили они в город на работу и возвращались за час-два до заката. Привозили покупки, ужинали чем попало и скорей бежали к своему саду. Убивали змей и скорпионов, выкорчевывали колючки, разравнивали землю, вспахивали ее, вкапывали нежные саженцы, поливали их и мечтали, чтобы они превратились в большие деревья, отдающие тень. Но пока что не было ни деревца, ни кустика – лишь сухая земля, рождающая колючки и репей. Когда приходили хамсины, длившиеся иногда до девяти дней, иссушали они нашу кожу, плоть и кости. И ночью не было спасения.

Уходили хамсины и Страна вновь превращалась в Эденский Сад. Выходил человек в свой сад, вновь поливал нежные саженцы, вкапывал два или три кустарника или цветка.

Один из этих четырех взял на себя управление общественными делами нашего квартала. Следил он за тем, чтобы арабские отары не паслись в садах наших, чтобы мусор вывозился вовремя. Хлопотал перед губернатором и ответственным за городское водоснабжение – чтобы вода всегда была в достатке и чтобы автобус ходил по расписанию, четыре раза в день ежедневно.

A знаете что он делал, если надо было обсудить что-то со всеми жителями?

Телефонов еще не было – он брал шофар, забирался на свою крышу и трубил, пока все не приходили!

Число поселенцев росло. И они тоже днем работали в городе, тоже возвращались домой за час-два до заката, тоже сажали, пахали, пололи, боролись со змеями и скорпионами.

Появлялись новые сады. Строились новые дома. Их хозяева сдавали в них комнату или две молодым парам, предпочитавшим растить детей на природе. А были такие, кто жил в городе и сдавал целый дом внаем – так хозяева возвращали ссуды банкам. Прошло какое-то время, и я переехал в это место, когда пошатнулись стены моего старого дома во время землетрясения года ТАРПАЗ[46] и я был вынужден спасаться бегством. Мы с женой и двумя детьми сняли квартиру в этом квартале, где уже были дороги и куда регулярно приезжал автобус. И даже был здесь уже почтовый ящик и другие мелочи, к которым мы привыкли. Было видно, что это место, пустовавшее со дня Изгнания нашего, возрождается заново.

כג

И все еще редки были автомобили здесь, и люди ходили по улицам без опасения быть раздавленными.

А ночью тишина была. И если вы не слышали, как опускается на землю роса, то лишь потому, что сон ваш был сладок и крепок.

Спокойные голубые воды Мертвого моря видели мы среди серых гор Моава в большинствe дней.

Место Храма нашего смотрело на нас, и не знали мы – кто больше тосковал – мы по Месту или Место – по нам[47].

И царь ветров, обитавший на ближайшей к кварталу горе, прочесывал иногда со слугами и рабами своими улицы, наполняя их новым воздухом.

Приходили близкие и дальние соседи и говорили: не ведомо человеку обиталище его[48].

Приходили старики и говорили: здесь бы продлевали мы дни наши.

Приходили больные и говорили: здесь бы излечились мы.

Проходят через нас арабы и говорят "Шалом!". Приходят они к нашему доктору, и лечит он их от всяческих болезней, а жена доктора, тоже врач, помогает их женщинам при тяжелых родах. Арабки из соседних деревень приносят фрукты из своих садов и яйца из-под своих кур – и славят Бога, который в Милосердии Своем внушил евреям мысль построить свои дома именно здесь, так что прекратились их мучения и товары не надо было тащить аж до самого Города.