|
Я утонула в ледяном море, так и не получив Кейт Уинслет, и сейчас награда меня нашла. Ведь не дается же людям такая роскошь без всяких причин, за здорово живешь? Так бывает только в сказках. – Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая? – Эрик пожал мне запястье, но тут же убрал руку. Его вьющиеся волосы ерошил ветер, а дорогие темные очки ярко блестели на солнце. Он выглядел в точности как тот типаж, которого люди из пиар-службы «мерседеса» хотят видеть за рулем своих автомобилей. – Да-да! – широко улыбнулась я в ответ. – Все отлично! Я Золушка. Нет, я даже лучше, чем Золушка: ей достался только принц. А я Золушка со сказочно прекрасными зубами и не успевшим остыть рабочим стулом! То есть… с очень престижной должностью, я хотела сказать. Эрик включил левый поворот. – Ну вот мы и приехали. – Он свернул в широкие нарядные ворота с колоннами, миновал охранника в стеклянной будке, въехал на парковку и выключил мотор. – Сейчас ты увидишь свой дом. Знаете, как порой то, что активно рекламируют, оказывается полным отстоем, стоит только получше это рассмотреть? Например, копите вы несколько месяцев на дорогой ресторан, а халдеи там держатся презрительно, столики неудобные, и пудинг на вкус подозрительно напоминает готовую продукцию «Мистер Уиппи». Ну так вот с моим новым домом все вышло с точностью до наоборот. Как выяснилось, пентхаус даже лучше, чем я рисовала в мечтах. Я бродила по квартире, охваченная благоговейным страхом. Огромная. Светлая. С видом – в смысле, с несколькими видами – на Темзу. Я залюбовалась бескрайним кремовым диваном в форме буквы L и наикрутейшей барной стойкой из черного гранита. Душевая, достаточно большая, чтобы вместить пять человек, была облицована мрамором от пола до потолка. – Ты что-нибудь тут узнаешь? – приставал Эрик, настойчиво глядя на меня. – Может, какой-то предмет пробуждает воспоминания? – Нет. Но обстановка просто потрясающая! Наверное, мы закатываем здесь первоклассные вечеринки. Я прямо вижу, как Фи, Каролин и Дебс ритмично подергивают плечами под оглушительный рев нашей стереосистемы, сидя на высоких стульях у бара с текилой в бокалах, на ободках которых поблескивает мелкая соль. Остановившись у дивана, я провела рукой по шикарной бархатистой обивке. Диван девственно-чистый и такой безупречно ровный, что я вряд ли решусь на него присесть. Видимо, придется левитировать. Отличное упражнение для ягодичных мышц. – Изумительный диван! – Я подняла глаза на Эрика. – Должно быть, дорого стоит? – Десятку, – кивнул Эрик. Ну надо же, мелькнуло у меня в голове, и я отдернула руку. Как диван может столько стоить? Чем он набит, черной икрой, что ли? Я бочком отодвинулась от мягкой мебели, благодаря Бога за то, что не успела присесть. Узелок на память: никогда не пить здесь красное вино, не есть пиццу и вообще не искушать судьбу вблизи роскошной кремовой штуковины стоимостью десять тысяч фунтов. – Какой красивый… э-э… светильник, – похвалила я стоявший на полу волнистый металлический предмет. – Это радиатор, – улыбнулся мой муж. – Ах да, верно. Я думала, вот радиатор. – Смутившись, я показала на старомодную железную батарею, выкрашенную в черный цвет и вмонтированную в середину стены напротив. – Это произведение искусства, – поправил меня Эрик. – Работа Гектора Джеймса-Джона. «Провал дезинтеграции». Я подошла к произведению, задрала голову и стала его рассматривать, как я надеюсь, с выражением лица крутого знатока искусства. «Провал дезинтеграции». Ну да. Черный квадрат, теперь старый черный радиатор. Нет, ничего не навевает. – Оно такое… структурное, – отважилась я изречь после вдохновенной паузы. – Приобрели, можно сказать, по случаю. |
