— Подпилены? Что вы этим хотите сказать? — Джорджиана хотела подойти ближе, но он остановил ее.

— Не подходите. Это опасно.

Кто-то забарабанил в дверь гостиной, и они повернулись. В наступившей тишине послышался голос Эвелина.

— Джорджиана? С вами все в порядке? Я слышал странный звук.

Вслед за ним закричал граф:

— Что у вас там за шум, черт возьми! — Джорджиана резко повернулась и уставилась на Ника с испуганным видом.

— Не беспокойтесь. — Он прошел в гостиную и вернулся со свернутой кольцом веревкой.

— Никогда не выхожу на дело без инструментов. — Он привязал один конец веревки к уцелевшим перилам, подергал ее и вернулся к Джорджиане.

— Не забудьте отвязать и спрятать веревку.

Джорджиана с изумлением смотрела, как он исчез за балконом. Она подошла к краю балкона, посмотрела вниз и увидела, что он ловко спустился по веревке и спрыгнул на землю. Потом отошел на несколько шагов и поклонился ей, одновременно сделав изящный жест рукой.

— «Прощай, прощай! Я буду говорить тебе „прощай“ до завтрашнего нашего свидания».

— Ш-ш-ш. Замолчите и уходите отсюда, — прошипела Джорджиана, развязывая узел веревки. Стук в дверь усилился.

Ник прижал руку к груди.

— «Но в горький плен мой разум ты взяла, тебе служить — иного нет желанья!»

Джорджиана бросила в него веревку. Веревка попала ему в лицо, но он отбросил ее в сторону, выставил вперед одну ногу и отвесил ей еще один поклон.

— Вам не нравится Вордсворт? Пертуи учит меня также стихам Байрона. «Сквозь темные ресницы милых глаз нам вниз сияет кротость сожаленья».

— Николас Росс, я сейчас впущу их, так что вам лучше вернуться в дом. Я больше не буду вас просить.

— «Она взглянула на меня в порыве страсти, и я услышал сладкий стон».

Джорджиана сложила руки лодочкой вокруг рта и перегнулась через перила.

— Ночью я придвину к двери платяной шкаф!

— Если я захочу войти к вам, я войду. — Он исчез в темноте прежде, чем она успела возразить, и крикнул на прощанье: — Спасибо, голубка.

11

На следующее утро Ник сидел, склонившись над письменным столом в комнате для переодевания и пытался закончить еще одно письмо Джоселину. Ему потребовалось много времени и усилий, чтобы выразить свою обеспокоенность и в то же время скрыть тот факт, что Джорджиане грозила опасность. Кто-то умышленно подпилил перила.

Он не хотел, чтобы Джоселин тащился через океан, а именно так он и поступит, если узнает, что кто-то пытался убить его сестру. Ник не думал, что этим человеком может быть леди Августа. Хотя она и была душевнобольной, но едва ли у нее хватило бы сил подпилить железные прутья перил. Но зато любой другой член семьи, кроме графа, мог сделать это.

Ник закончил письмо, содержащее недостатки Джорджианы — ее своеволие, вызывающее поведение, себялюбие и ее нежелание смотреть в лицо фактам.

Подняв глаза от страницы, Ник увидел Пертуи, чистящего щеткой его визитку. Ноздри слуги подрагивали как у кролика. Ник несколько раз промокнул и свернул свое письмо.

— Что с тобой, мой рыжеволосый дружище? — спросил он. — У тебя такой вид, словно ты только что проглотил гнилую капусту.

— Да что вы, сэр.

— Слушай, Пертуи, я просто не могу смотреть, как ты ходишь вокруг меня с видом профессионального плакальщика. Рассказывай, что у тебя стряслось.

— Сэр предпринял ночную поездку.

— Ты шпионил за мной?

— Я чинил костюм, который сэр надевает, когда собирается в свои, как он их называет, увеселительные прогулки.