Гурцеев нахмурился.

Сильно так.

И Ежи понял, что он-то об этом договоре ничего не знал.

Как и Радожский. Видать, дело-то было не самым приятным, когда государь и ближним своим людям сказывать о нем не стал.

— Всего-то и надо было, что новый ряд заключить… — произнес государь презадумчиво. — И сам не знаю, почему не согласился… род-то крепкий, богатый. И там, у нее-то тоже… не просто так девица, цесаревна царьградская… а я вот…

— Боги не попустили, — произнес боярин, голову склонивши. — Уж прости, государь, может, она там и цесаревна царьградская, да только…

Он тяжко вздохнул.

— Там оне давно с дурною силой балуются… и всякое говорят. Нехорошее…

Царь кивнул, соглашаясь, что, может, так оно и есть. Правда, Ежи, конечно, крепко сомневался, что причиной отказа стали слухи. Скорее уж нежелание государя связываться с новою родней.

— Отказал я ей. Муторно было, тяжко, но отказал… в глаза глядючи. А сердце просто из груди рвалось, думал, вовсе на части развалится. Она же… усмехнулась только и ответила, что я глупых людей слушаю, что… не сыскать мне было бы жены лучше. Как и сыну моему… и что все еще повернется.

— И ты попустил такие слова…

— Посчитал её женщиною обиженной. А с женщиной воевать как-то оно… не с руки. Да и клятва опять же… не мог я её тронуть. Боярин же в ноги упал, просил прощения за жену… гордая она. Сколько лет прошло, а так и не свыклась, что боле она не царевна ахеянская, но лишь обыкновенная боярыня. Я… простил. Что еще делать оставалось? Говорили. Договорились вот. Я дал дозволение храмы ставить. Пусть и на его землях, но все иной веры… жрец, помнится, долго мне после пенял, все твердил, что раскол случится, что пойдет царьградская ересь да по земле беловодской. Но как-то вот… не пошла. Храм-то и то один лишь стал. Я узнавал. Пусть жрецов для него из самого Царьграда выписали, но и что? Посылал я туда и дознавателей, чтоб пригляделись, и у ведьм спрашивал. Люди, как люди. Обыкновенные. Не без греха. Один играть зело азартен, другой полюбовницу завел… но так… школу открыли. Детишек учили.

— Вере иной?

— Все больше грамоте да счету… честно говоря, через них-то придумка и пришла. Подумалось, что, коль уж они там, в Царьграде, не чураются люд простой учить, то и нам здесь негоже… но так вот. Она-то на прощание бросила, что Боги все видят и не попустят оскорбления. Что… иные клятвы должны быть соблюдены, раз уж сказано было слово.

Сказано.

Взевшено. И кровью запечатано. Ежи обменялся взглядом с князем, который, кажется, лучше других понимал, что произошло.

— Меня маги смотрят, — сказал государь. — Каждый день от… и на проклятья тоже.

— Смотрят они… чтоб еще видели, — вздохнул боярин.

И Ежи согласился, подумав, что во времена-то прежние он вот тоже много куда смотрел, да только мало что видел.

Глава 52. Где творятся странные дела и возникают лишние вопросы

Возможности медицины не ограничены; ограничены возможности пациента.

Целитель, что явился на зов царицы, гляделся человеком в высшей степени обыкновенным. Невысокий, суетливый какой-то чрезмерно, с длинными руками и длинными же пальцами. Он торопливо кланялся, смешно расставляя при том локти, и часто кивал, отчего подбородок его тонул в кружеве, которое окружало шею пышным белым облаком.

Он смеялся.

И целовал ручки придворным дамам.