Падать-то далече.

И вода глядится твердою, что камень. Но все одно красиво.

— Ты не врешь, — сказал после долгого молчания Славка и вытащил из кошеля круглый камушек, навроде куриного яйца, только кривого с одной стороны. Такие, помнится, одна кура еще несла, и матушка долго маялась, пытаясь понять, которая, чтоб её, стало быть, зарубать.

Кривые яйца — это же ж несерьезно!

А он держит, словно величайшую драгоценность.

— Ты решила выйти замуж? — и вновь взглядом Лику буравит.

— Нет.

— За царевича… как нет?!

— Обыкновенно, — Лика пожала плечами и велела. — Садись уже… глянь, вода, почитай, черная вся, как деготь… у нас березы жгут и деготь топят. Маменька, конечно, велит новые сажать… но красиво, да?

— Красиво, — странно разочарованным голосом произнес Славка, присаживаясь рядышком. — Так стало быть, не хочешь замуж?

— А кто туда хочет-то? — удивилась Лика.

— Так уж и никто?

— Ну… может, кто-то и хочет, но… больше оно же ж для порядку. Положено так, чтоб девка замужем была. А чего уж… оно-то, конечно, деваться некуда, а то маменька крепко расстроится. Только от… дома-то хорошо. А как оно замужем будет?

— Думаешь, плохо?

— Думаю, что по-всякому… как наперед узнаешь?

— И вправду. Хочешь? — он протянул свое кривое яйцо Лике, и та взяла.

— Тепленькое… — наощупь оно и не яйцом оказалось, и не камнем, мяконькое, будто бархатное, так бы и гладила.

— Ага… стало быть… и за царевича?

— Что «за царевича»?

— Замуж. Не хочешь?

— Так… а чего хотеть? В доме каком, ежели за ровного, то еще поставить себя можно. Маменьке там пожалиться, коль обижать станут. А у царевича… кем я тут буду? Вот то-то и оно… нет, благословение божини — это пользительно, но вот чтоб за царевича… пусть себе в ином месте жену ищет. А я уж как-нибудь обойдусь.

Камень загорелся ярким желтым светом. Будто махонькое солнышко на ладонь легло. И такое прехорошенькое, что Лика не удержалась, погладила.

Света стало больше.

— Интересно, — произнес задумчиво Славка и нос почесал.

— Чего интересно?

— А то, что ты первая, у кого он и вправду засветился. Ты… извини, что я вот так… я не специально. Все сложно стало. Странно донельзя. И меня очень эти странности волнуют.

— На? — Лика протянула камушек, хоть расставаться с ним желания не было никакого. Но другое было, убрать его куда-нибудь в тайное надежное место и…

…не хватало еще чужого взять.

— Нет, пусть у тебя побудет… это осколок того самого, который в храмах ставят. Ставили. Когда-то давным-давно, еще когда тут державы не было, а были княжества, то, поговаривают, боги спускались к людям и вершили чудеса. И вот когда суть их божественная касалась предметов материального мира, те изменяли свойства.

— Скажешь тоже, суть… ладно, нога там или рука, но суть… — Лика покачала головой.

— Нога? У бога?

— Отчего нет. Если он бог, то что ему, безногому быть? Сам же сказал. Спускались. Стало быть, была лестница… без лестницы спускаться тяжко. Я одного раза на крыше амбара застряла, потому как придурок один лестницу убрал. Так вот, честно скажу, тяжко…

— Лестница… про неё в рукописях тоже упоминалось.