Вот старший руку поднял.

Взмахнул, старуху подзывая, и она верною собачонкой бросилась, сгорбилась вдвое, выслушивая короткий приказ, чтобы после вернуться к девкам. Мелькнул ножичек в кривых пальцах, они же коснулись головы, и девица поднялась.

Она шла, словно бы во сне.

…а волки приближались. Ступали по туманной тропе, но как-то… глубоко, что ли? Норвуд их сам едва-едва слышал, не говоря уже о прочих.

Хорошо.

Не сами идут?

Путы спали, а девица склонилась над котлом и косу убрала, голову вывернула нехорошо, подставляя под удар белое горло.

Норвуд заворчал. А жрец… жрец усмехнулся, чтобы в следующее мгновенье…

— Стой, — княжич повернулся резко. — Я согласен.

— Согласен? — темный клинок в руке жреца гляделся уродливым когтем. А может, и был им. Мало ли на свете странных зверей? Норвуду ли не знать.

— На твое предложение. На обмен. Я принесу себя в жертву… добровольно. А ты отпустишь их. Их и моих людей.

— Надо же, — жрец тоненько хихикнул и уродливое его лицо стало еще более уродливым. — Стало быть… согласен? Ты, княжий сын и наследник, добровольно взойдешь на алтарь, чтобы спасти… холопок?

— Людей, — покачал головой Вышень.

И Норвуд пошевелил пальцами, разгоняя кровь. Ишь, занемели.

— Это глупо.

— Пускай.

— Заклятье почти сплетено. И ты нужен госпоже, как и твой отец… скоро мертвое войско кагана Ибузира очнется ото сна и нападет на город.

Норвуд замер.

Войско?

Какое, мать его, войско…

— Мой брат откроет путь во дворец, чтобы ты и твои люди исполнили предназначение.

Вышнята выдвинул челюсть вперед.

И взгляд его…

— Если откажешься ты, то… нам придется звать твоего отца. Он не откажется. Но тогда там, внизу, — жрец махнул рукой. — Защитников станет меньше, ибо за твоим отцом пойдут и другие… город, конечно, устоит, ибо госпоже не нужно разорение. Но погибнут многие. Чем их жизни хуже, чем жизни этих девушек?

— Я… не знаю!

Вышнята тряхнул головой.

— Я… не хочу больше…

— Никто не хочет, человек. Мы тоже против крови, что льется зря… но эти девушки уже мертвы, — теперь жрец говорил ласково. — Их силу выпили, как ту, что каплей дара горела, так и жизненную. Даже если я отпущу её, она просуществует недолго. Поверь. У моего рода большой опыт. К сожалению.

И темная рука коснулась девицы.

— Они не испытывают страха. Не чувствуют боли. Они не понимают, что происходит, в отличие от тех, кто умрет внизу… умрет из-за твоей неуместной слабости.

— Проклятье! — Вышнята сжал голову в огромных ладонях. — Как же я вас всех…

— Вы, люди, слишком беспокойны. Правда, свей?

Жрец осклабился.

И клинок вновь поднялся, медленно, дразня… на кривом острие его блеснуло солнце.

…треснул туман.

Натянулось белое его полотно. И жрец, почуяв неладное, обернулся, а второй вскинул руки, готовый сотворить заклятье.

И Норвуд прыгнул.

С земли.

Оборачиваясь в полете, норовя вцепиться в горло тому, в черном, который точно не был человеком, понимая, что не успевает.

— К бою! — взревел Вышнята, выхватывая меч, а после упал, захлебываясь кровью. — Бейте тварей! Всех… тварей… кто…

Он был слишком большим, чтобы позволить проклятью одолеть себя. И клинок, отправленный сильной рукой, провернулся в воздухе и пробил темные одеяния, и тварь, явно удивленную.