Неймется ей. — Девицы выпьют… думаю, перед пиром, там точно царевич будет. И каждая решит, что он в неё влюбится. А дальше… что дальше? Помрут? Или станут страшны?
Мысли скакали, что кони в загоне.
— Или… не так важно, но что-то с ними случится. Что-то такое, что… в чем обвинят ведьм. Верно? — Мишанька задышал ровнее. Вот же… а раньше он бы пробежал и не запыхался. — И… бить пойдут?
— Пойдут, — согласился батюшка, поморщившись. — Иди, отбери.
— Что?
— Мне… тут… — он провел рукой по бороде и вздохнул. — Тут все страшнее… там он, в озере, войско мертвое сейчас подымется. Хазарское. И пойдут по городу гулять.
Мишанька сунул палец в ухо.
Почудилось, ослышался.
— И надобно как-то… под это дело, небось, смутьяны во дворец проберутся, чтоб, значит, свой порядок тут устроить. Резня будет… а еще когда девки помрут…
Мишанька и второе ухо поковырял.
— Но город важнее… со дворцом государь управится, тут-то люди свои стоят. А там…
— Но ты же… не сам?!
— А кто? — батюшка поглядел с насмешкою. — Я же ж маг, а не хвост собачий.
Оно-то так, верно… и Гурцеевы всегда служили. Мишанька вот тоже служил. Как умел. Правда, следует признать, что умел он не так, чтобы и многое. Но ведь служил же!
И старался.
И… и теперь.
— Силы у меня изрядно. Думаю, не только у меня… на берегу станем, чтоб, если, до города не допустить. Скоро колокола вон ударят, глядишь, ополчение соберется. Как-нибудь да выдюжим.
— А… я?
— А что ты?
— Мне что делать!
— Ну… девок собери, постарайся, чтоб никто там не помер… а то после и вправду баить станут всякое. И вообще, — батюшка посох в левую руку перекинул, которая, как Мишанька помнил, у него покрепче правой была, во всяком случае на затрещинах. — Большой уже. Сам разберешься.
И ушел.
Воевать.
Вот так взял и ушел воевать. А Мишаньку оставил… всегда… Мишанька-то прежде, когда маленький был, просился, чтобы его тоже на войну взяли. Батюшка только посмеивался, мол, успеешь навоеваться, какие твои годы… а он…
На глаза навернулись слезы.
Вот же.
Это все тело виноватое, оно вечно норовит расплакаться. Мишанька нос рукавом вытер. Нет уж. Раз взрослый, то… то первым делом…
…он подобрал юбки, чтоб в ногах не путались, и решительным шагом направился ко дворцу. Боярину, что попался по пути да на ноги уставился непозволительно нагло, Мишанька рявкнул:
— Куда пялишься? Сейчас как прокляну…
— Ведьма… — донеслось в спину.
Ведьма.
А во дворце…
— Лилечка тоже пропала, — Аглая нервно расхаживала по двору, то и дело вскидывая полупрозрачные руки свои. — Я только ненадолго отошла от нее… когда ему плохо стало… а она вдруг.
— Твою ж… — добавил Мишанька пару слов покрепче.
Не хватало ему еще дитяти пропавшего.
— Найдется, — сказал он не слишком-то уверенно. — Тут все-таки дворец, а не двор проходной… ничего-то не случится. То есть…
Случится.
Бунт.
Смута.
И те, кто явятся её учинять, ибо сама собою смута, конечно, приключается, но в нынешней-то важен не процесс, а результат.
— И Никита куда-то подевался… его унесли. |