Она поглядела на Аглаю, которая присела на бочонок, а корзинку с малышами на колени поставила. И кошка тоже на эти колени забралась, и вдвоем они в корзинку заглядывали, проверяя, как малыши.

— Сперва одно, после другое. Третье… и вот уже ведьме приписывают дела, которые она не совершала. А так уж вышло, что в зло люди верят куда охотнее, нежели в помощь ближнему, — Эльжбета Витольдовна замолчала, позволяя Стасе самой додумать.

А что тут думать-то?

У соседки молоко скисло, у другой — издохла корова, а от третьей муж гуляет, но не сам по себе, а потому как ведьма прокляла.

— Заканчивалось все… нехорошо, — Эльжбета Витольдовна заговорила вновь. — Маги… маги нас тоже опасались, поскольку не понимали природы нашего дара. Кто-то видел конкурентов, кто-то — источник силы дармовой, только взять её было не так и просто… многое изменилось, когда Беловодье объединили под рукой государевой.

…Антошка, присевши за бочками, будто спрятавшись за ними, меланхолично жует пирожок. На коленях его тоже корзинка, но не с котятами — с теми самыми пирожками, которые горкою возвышались, отчего плетеная крышка норовила свалиться.

— Тогда-то и был заключен Договор.

— По которому вы продаете девочек магам? — не удержалась Стася.

— Продаем? — в голосе Эльжбеты Витольдовны послышалось возмущение, правда какое-то… искреннее, но не до конца?

— А разве нет?

— Деточка…

— Я уже давно не деточка, — Стася подхватила Беса на руки. И тот, чувствуя раздражение хозяйки, возмущаться не стал, но повис пушистым тельцем.

Весьма увесистым тельцем.

Нет, надо будет его измерить, потому как Стася не могла отделаться от ощущения, что за прошедшие пару недель Бес вырос. И весьма ощутимо.

— Вы собираете этих девочек под предлогом учебы. Учите их, правда, отнюдь не тому, как пользоваться силой. А потом пристраиваете в добрые заботливые руки.

— И что в этом плохого? — Эльжбета Витольдовна поджала узкие губы.

— А что хорошего?!

— Они живы. Все, кого нам удается найти, живут. Их не бросают в лесу, не отводят к омуту с камнем на шее. Не топят в болоте. Не давят пуховыми подушками. Не подносят молоко с белокоренем, надеясь, что смерть будет тихой и безболезненной. Их не закидывают камнями, не сжигают в сараях, обвинивши невесть в чем…

— Просто выдают замуж?

— Выдают. За людей достойных, состоятельных. Взгляни вот на нее… — Эльжбета Витольдовна указала на Аглаю. — Лет триста-четыреста тому родичи, почуяв неладное, сами нашли бы способ избавиться. И сделали бы это без тени сомнений, потому как, узнай кто о ведьме, всем бы пришлось тяжко. Община изгнала бы их, откажись они следовать их, человеческому закону. А если бы и согласились, то… кому нужна жена, у которой своячница ведьмою родилась? Но теперь люди только порадовались. И привели её цареву писарю, и получили за то семь золотых.

Много?

Мало? Наверное, много для кого-то, но… вот так продать своего ребенка за семь золотых?

— За них они купили корову… то есть, я так думаю. Честно, не узнавала. Главное, всем было хорошо.

— Всем?

— Девочек свозят в школу. Всяких… с малолетними работать проще всего. Мы их учим. Действительно учим. Многому. Тому, что надлежит знать родовитой боярыне. Они ведь все становятся в конечном итоге боярынями.

Боярыня Аглая изволила играть с кошкою, которая, напрочь позабывши о материнском долге, растянулась на коленях боярыни и ловила пальцы мягкими лапами.