— Понял, не беспокойся, я приму кое‑какие меры.

Такэда молча сжал плечо инструктора.

Расстались они через полчаса, не заметив и не встретив ни одного человека. Стемнело. Тучи заволокли небосвод, и пошел мелкий снег.

В Хабаровск Такэда вернулся через трое суток, повидав Ксению — с такими же предосторожностями, как и при встрече с Романом, — и посетив кое‑какие учреждения для пополнения информации. Очень недоставало выхода в компьютерную сеть, приходилось изворачиваться.

Поиски Книги Бездн не то чтобы зашли в тупик, но не дали ощутимых результатов. Такэда объехал все древние монастыри, церкви и пустыни, как работающие, так и заброшенные, разрушенные, хоть как‑то завязанные легендами в предполагаемый путь Книги по Руси, однако ни в одном не нашел достаточно реального, достоверного следа, за который можно было бы уцепиться. Оставался единственный шанс — Сухарева башня. Надо было либо вскрывать асфальт, под которым покоился фундамент башни, и попытаться разобрать фундамент, что было практически невыполнимо, либо искать свидетелей взрыва башни, которые помнили какие‑нибудь необычные факты. Этим поиском и занимался инженер в последнее время, используя свои старые связи и каналы госбезопасности, нащупанные им с помощью компьютера.

Конечно, он искал выход в Веер и другим способом, не через Книгу Бездн, — с помощью хрустальной пепельницы в форме бабочки — рации, имеющей связь с информационной службой Собора. Толя упорно клал в нее записки с вопросом: где вход? Но ответа пока так и не получил.

Свидетелей, оставшихся в живых из обширного списка всех причастных к акту вандализма — разрушению Сухаревки, он‑обнаружил четырех, причем один из них непосредственно участвовал в подготовке и проведении взрыва, но возраст их не позволял надеяться на успех: самому младшему исполнилось девяносто шесть лет, а старший дышал на ладан, неизвестно как ухитрившись дожить до ста с лишним. Этим старшим и был взрывник — Кирилл Мефодиевич Неплюев, живший в настоящий момент в поселке Грозодухово, в ста сорока километрах от Хабаровска. Визит к нему Такэда наметил нанести вместе с Суховым, тем более, что по пути можно было показать танцору одну интересную вещь — «прогиб Мира».

Никита был рад и возвращению друга и возможности отвлечься, сменить обстановку. Однако у него появились сомнения, и он честно высказал их вслух:

— По‑моему, искать твою Книгу Бездн — похуже, чем искать иголку в стоге сена.

— Ты был бы прав, если бы речь шла о книге обычной, — возразил Такэда. — Но Книга Бездн — не книга вовсе, это свод магических формул и сведений, закодированных неизвестным способом, нечто вроде генетически запрограммированного зародыша, информационной программы, готовой открыться только магу.

— Но ты же говорил, что это Книга… и она связана страшным проклятием на десять тысяч лет…

— Язык человеческий беден для адекватного отражения свойств Книги, и, говоря о Страшном Проклятии, я подразумевал команду маскировки, а также защиты Книги, которую подал ее последний владелец. И пришла эта книга к нам, очевидно, из другого хрона, где законы физики несколько иные и допускают магические преобразования. Но, и будучи у нас, эта Книга натворила дел, изменяя вариабельность бытия и стабильность материальных основ.

— Жуть! — вполне искренне сказал Сухов. — Я ничего такого не предполагал. Есть над чем задуматься.

— Тебе еще придется поломать голову всерьез, отдыхай, пока Книгой занимаюсь я.

Сухов откинул спинку сидения и закрыл глаза.

Чтобы подстраховаться, он по совету (по сути — приказу) Такэды уволился из казино, сказав, что уезжает во Владивосток.