11

Как выяснилось позже, Татка категорически отказалась отправить Виктора в больницу, а Гера и Алексей молчаливо с ней согласились. Знакомого врача приводил Алеша.

Сквозь густой молочный туман, опутавший Виктора как пеленкой и не дававший двигаться и дышать, он изредка с трудом различал Таткин большой рот, Нинкины беленькие, низко спадающие на лоб кудряшки, серые глаза Геры… Чьи-то руки часто переворачивали его, меняли повязки и простыни, что-то кололи… Кто-то поил его из ложки: жидкость была кислой и очень приятной. Один раз из молока выплыло вдруг лицо Надежды Николаевны, но, возможно, это ему померещилось.

Виктор пришел в себя вечером: комната приняла свои привычные очертания неожиданно, из-за стены доносились приглушенные голоса Алеши и Геры.

— Эй! — попробовал крикнуть Виктор. Получилось что-то слабое, противоестественное. — Эй, там, на палубе! Придите кто-нибудь!

Они появились оба как по команде.

— Наконец-то! — сказал Алексей с видимым облегчением. — Думали, жив не будешь.

— Совсем на ладан дышал? — заинтересовался Виктор. — Значит, "как я выжил, будем знать только мы с тобой?" Сейчас встану, погоди!

— Да ты обалдел! — кинулся к нему Алексей. — Я тебе встану! Быстро у меня схлопочешь!

— Грешно бить такого лядащенького, которого соплей зашибить запросто, — объявил Виктор, с трудом пошевелив левой рукой. — Где это я так здорово гвозданулся?

— А ты разве ничего не помнишь? — с тревогой спросил Гера.

— Пьян был в дымину, — откровенно признался Виктор. — Шибко нализался где-то на халяву… Собирался на дачу… Но, видно, не доехал… По башке чем-то саданули и по морде съездили. А поезд ушел, платочками помахали.

Он врал, презирая себя и себя ненавидя. Но что-то мерзкое, гнусное, гаденькое в его душе, вроде того маленького человечка в лесу, диктовало ему свои жесткие условия, заставляя лгать, изворачиваться, выкручиваться… Только бы не дознались правды… Теперь он уже ее не хотел и боялся.

Гера и Алексей переглянулись.

— Виктор, — нерешительно начал Георгий.

Алексей отвернулся к окну.

— Мы должны сказать тебе, Виктор… Ты очень долго болел. Таню убили недалеко от дачи, в лесу… В тот самый день, когда ты… В общем, тебя там тогда почему-то не оказалось…

А был ли мальчик-то? Может, мальчика и не было…

"Я был! — хотел закричать Виктор. — Я как раз был там, и это я, я, своими руками, вот этими самыми грязными лапами убил ее, задушил, потому что на мгновение сошел с ума и подумал, что так будет для нее лучше! Но это невозможно теперь никому объяснить! Да и, наверное, не нужно…"

— А листики? — спросил он, забыв, что упоминание о них может его выдать.

Алексей и Гера снова беспокойно посмотрели друг на друга.

— Какие листики? — осторожно спросил Георгий.

— Желтые… Ну, те самые, что она так любила всегда собирать… Кленовые, кажется… Где теперь эти листочки? Куда они подевались?

Серый взгляд Геры стремительно потемнел, а Алексей присел на стул возле дивана.

— Витя, — тихо попросил Алеша, — постарайся взять себя в руки. Наверное, не нужно было тебе сразу говорить… Тебя действительно ударили по голове?

— Без понятия, — пробормотал Виктор. — Вероятно… Видишь, вся морда опухла. А может, это я сам за камень зацепился…

И он снова начал бредить, пролежав пластом еще несколько дней.