– Говорят, вы видели мужчину, который меня подбросил?

– О, но это было так давно...

– Знаю, но все же попытайтесь вспомнить. Как он выглядел?

– Очень высокий... худощавый. Примерно того же телосложения, что и ты. Ты ведь тоже всегда был худеньким... Но все равно чувствовалось, крепкий парнишка. Сильный... Позднее я часто смотрела на тебя и думала: он похож на него...

– Почему же вы ничего не сказали мне раньше?

– Но я не знала его имени... Никто не знал. И почему он оставил тебя в приюте, тоже никто не знал. Должно быть, причина была веская... Ведь разве можно просто так обрекать ребенка на то, чтобы он в каждом встреченном на улице мужчине искал своего отца?..

– Да, было, было... – глухо произнес Римо. – Я часто так делал.

– Мы прозвали тебя «Мальчик у окна», знаешь? Ты все время сидел у окна и ждал, когда за тобой придут и заберут домой. И был таким храбрым... и одновременно печальным. И вот теперь вырос и живешь собственной жизнью...

– Так вы так ничего и не узнали про того человека?

– Нет.

– Черт... – тихо пробормотал Римо.

– Правда, несколько лет спустя я увидела его снова.

Римо побледнел.

– Где?!

– Видела в кино, – прошептала сестра Мария. – Постарел, но это был он, я уверена... И глаза – точь в точь твои. Такие же глубокие и серьезные.

– В каком городе это было?

– Вряд ли вспомню... То ли в Оклахома Сити, то ли... Да, в Оклахома Сити.

– Вы с ним говорили?

– Нет. Как я могла...

Сестра Мария Маргарита умолкла. Дыхание ее было слабым, но ровным. Римо видел, как медленно вздымается под покрывалом ее плоская грудь.

Он сжал холодную руку монахини. В голосе его прозвучала последняя надежда:

– А может... вы помните что то еще? Что нибудь, что могло бы навести на след?

– Да. Помню...

Римо так и подался вперед.

– Помню, как назывался фильм... – сонно произнесла Мария Маргарита.

– Что ж, уже хорошо. – Бывший воспитанник ободряюще похлопал ее по руке.

– Он назывался «Море – мое единственное дитя». Так себе фильм. Цветной, а мне всегда больше нравились черно белые. Тебе тоже?

– Конечно, сестра Мария. – Римо едва не заплакал от разочарования.

– И еще помню, что глядела на экран и думала: как это печально, что все так обернулось... И еще подумала: а знает ли он?

– Знает что?

– Что ты умер.

Римо словно током ударило. Он вздрогнул, а когда заговорил снова, голос его от нахлынувших чувств звучал очень глухо.

– А вы... знали?

– О да, и очень горевала. Но в глубине души ни секунды не верила, что ты способен на преступление.

– Так оно и есть. Меня подставили.

Он почувствовал, как дрогнули ее холодные пальцы, как крепко сжали его ладонь.

– В глубине души я так и считала. А теперь, когда ты здесь, рядом, знаю наверняка... Потому как если б ты и впрямь стал плохим, то не был бы сейчас здесь, со мной... – Она ловила ртом воздух. – Здесь, на небесах...

У Римо перехватило дыхание. Он судорожно сглотнул.

– Так и знала, что ты умер истинным христианином... – прошептала Мария Маргарита.

Римо снова сглотнул, но ком в горле не исчез.

– А последнее время только о тебе почему то и думала, – тихо произнесла она каким то странным голосом, который словно и не принадлежал уже этому немощному хрупкому телу. – Ну, скажи, не странно ли это?

– Я тоже часто о вас думал, – пробормотал Римо. – Вы даже не представляете, как пригодилось мне то, чему вы меня учили.